Мы погибнем вчера
Шрифт:
– Эй, Долгих! Чего такой унылый? – крикнул ему Еж.
– Под трибунал отдали, – мрачно сказал тот.
– О как… За что?
– За то, что без документов и знаков различия.
– А тут тогда, что делаешь?
– Полковник выпустил. Сказал, что ему каждый штык нужен. После боя, мол, разберемся.
– Ну… Повезло тебе, брат, – похлопал его по плечу Вини.
– Эй, махновцы! – раздался голос взводного. – Ну-ка, геть в землянку. Посмотрю, оружие в каком состоянии…
А дед скромненько сидел у самого выхода из блиндажа
– Итак… Задача батальона – с наступлением темноты обойти высоту с левого фланга. Там, где в наше расположение вышел партизанский отряд – пятьсот метров по полю до леса. Там по краю нужно выйти за высотку. Дождаться атаки полка в лоб. Через пять минут после начала атаки полком – бьем их с тыла. Партизаны утверждают, что немцы лес не прикрыли. А вот разведка утверждала, что немцы там есть. Разведка, так?
– Лейтенант, да пробовали мы там ползать! – воскликнул здоровый как медведь старлей с медалью 'За отвагу' и орденом 'Боевого красного знамени' на широченной груди. – Немец на немце – дозоры сплошные.
– Не горячись, Семен. Сейчас мы у командира партизанского и спросим как там дела. Кирьян… эээ… Васильевич?
Дед кивнул.
– Расскажите товарищу Гырдымову и нам, в том числе, – как вы там прошли и почему на немцев не наткнулись?
– Так это, товарищи командиры. Мы же перед этим у них шорох в тылу не маленький устроили. Командира ихнего в плен взяли. Правда, шлепнуло его…
– А мины, заграждения?
– Специально не искали, но вроде как нету.
– Вроде как… Вы десятком человек прошли, а у нас тут двести пятьдесят душ. Если лес заминирован – хана батальону. Гырдымов, что скажешь? Ты – разведка, хитромудрым должен быть.
– На мины тоже не натыкались. Завалов тоже нет. Лес, конечно, исковеркан – то там, то тут деревья побиты. Но пройти по-тихому можно. Правда, малыми группами. Если весь батальон пойдет – шум обязательно будет.
– Думаем, мужики, думаем…
– Чего тут думать… Надо приказ выполнять! – воскликнул комиссар батальона Рафаевич.
– Оно понятно, товарищ комиссар. Как?
– Как сказано в уставе, товарищ лейтенант. А в уставе сказано, что никаких сложных маневров в ночной атаке оборонительной полосы не допускается. Войска наступают прямо перед собой.
– Я устав хорошо знаю, товарищ батальонный комиссар, – ответил Костяев. Только в нашем случае такая атака приведет к неоправданным потерям и невыполнению боевого задания.
– Войны без потерь не бывает! – воскликнул Рафаевич. – Пора бы это осознать за год. Если бы мы это понимали сразу, то не отступили бы до Москвы.
– Кхм… – кашлянул кто-то. За спиной комиссара разведчик Гырдымов выразительно постучал себе по лбу пальцем.
– Товарищ комиссар, может быть, перейдем к делу? – попытался успокоить Рафаевича Костяев.
– А выполнение приказа – это и есть самое главное дело!
– Это… – пробасил Коган. – Может, мы разведкой вперед пойдем? С партизаном?
– Боец Богатырев уже не партизан. С сегодняшнего дня зачислен бойцом.
Кирьян Васильевич смущенно кашлянул.
А комиссар побагровел:
– Это что такое? Что за бирюльки неуставные? – почти взвизгнул он, разглядев, наконец, на груди Богатырева кресты. – Немедленно снять!
Дед набычился, но снимать кресты не стал.
Комиссар подскочил и потянулся было сорвать 'Георгиев', но дед ударил его по руке и тихо сказал:
– Не тобой дадено, не тебе и снимать!
Побелевший лицом Рафаевич схватился за кобуру:
– Арестовать! Под трибунал! Расстрелять мерзавца!
– Товарищ комиссар… – облапил его Гырдымов. – Успокойся…
Рафаевич бурно задышал, а потом заорал на молоденького связиста:
– Эй, Якшин, быстро соедини меня с полком! Я доложу об этой белогвардейщине! Я не потерплю!
– Есть связь, товарищ батальонный комиссар!
Тот подскочил к аппарату:
– Товарищ полковник на меня совершено нападение белогвардейским выкормышем бойцом Богатыревым! Что? Я требую немедленного ареста!
В ответ полковник сказал что-то такое, от чего комиссар сдулся как воздушный шарик и стал похож посеревшим лицом на серую тряпку.
А потом положил трубку, потоптался растерянно на месте, а потом, надев фуражку, выскочил из блиндажа, крикнув напоследок:
– Я этого так не оставлю!
После небольшой паузы, Гырдымов пробормотал:
– Да, обрел ты врага, дед. И какого.
– Разберемся. Так… Чего ты там говорил, про разведку?
– Значит, мы выходим за час, прочесываем сколько успеваем лес, смотрим – как и чего. Если немцы есть – даем сигнал. Если только дозоры – тихо снимаем. Если нет – идете за нами.
– Согласен. Ровно в одиннадцать выходите. Если до ноля часов – тишина. Мы выходим. Сигнал для выхода – стук саперных лопаток. Без ракет и свистков. Бойцам передать – никаких разговоров, перекуров и бряцаний. Понятно? Свободны. А с комиссаром я поговорю, Кирьян Васильевич.
– Ну, пошли, дед к нам. Сходим сейчас в первую линию. Покажешь на местности – как вы шли… Кстати, комбат, есть идейка…
…– Где, интересно, дед застрял? – размышлял вслух Еж.
– Черт его знает… Давай у взводного спросим?
– Товарищ сержант?
– Ну?
– А куда нашего деда дели?
– Какого деда? Аааа… Ротный сказал, дед с разведчиками чаи гонять остался.
– Ничего себе? – удивился Еж. – Он там чаи, а мы?
– А мы сидим и бамбук курим.
– Мне вот еще интересно, как там Леонидыч. Докладывает, наверное, уже в штабе дивизии, как думаешь, Вини?
– Наверное… Ой, закапало, епметь… – Вини поднял голову. На ночном небе ни звезд, ни месяца.
– Хорошо… Немцы летать не будут.
– Они и так особо не летают. Не видел, что ли?