Мы снова уходим в бой… Рассказы писателей Вьетнама

Перевод с вьетнамского

И. Зимониной

Под редакцией М. Ткачева

У каждого есть воспоминания, связанные с каким-нибудь домом, который — мало ли почему — стал нам дорог. Я вот всегда вспоминаю

дом под соломенной крышей, где прошло мое детство. Скаты ее, как два широких надежных крыла, бережно укрывавшие нас от дождя и зноя, я до сих пор еще вижу во сне.

Но не о нем я поведу речь. Мне хочется рассказать о доме, что стоит у дороги, в общем-то не отличающемся ничем от других таких же домов, в которые частенько заглядывали мы во время разъездов и походов.

Так уж случилось, что через семнадцать лет я вновь оказался близ деревушки Нган. А я думал, что не припомню уже те места и старую дорогу, по которой мы шли когда-то…

Вечером, поужинав в эвакопункте провинциального городка, я сел на велосипед и приналег на педали; надо было не поздней чем к полуночи добраться до кооператива Хыонг. Кооператив этот славился высокой производительностью труда, хорошей продукцией и боевыми подвигами.

Мне не везло. Несколько раз пришлось пережидать в лесу, пока пролетят американские самолеты. Ко всему еще, едва только стемнело, я понял, что надвигается гроза.

Сильный ветер дул прямо в лицо. И временами казалось, будто велосипед мой стоит на месте. Я изрядно устал, пот лил с меня в три ручья, а до небольшого бетонного моста через канал и спасительной будки у въезда па мост, где можно было укрыться от дождя, оставалось еще километра два.

Для меня все здесь связано было с давними воспоминаниями: щербатая каменистая дорога, по таким мы отшагали немало лет семнадцать назад, нежный, размытый далью рисунок изломанных гребней гор и привычные кокосовые пальмы — зеленые, сулящие прохладу…

Ветер все крепчал. По пробковому шлему забарабанили первые капли дождя. Плащ, словно парус, раздувался и хлопал за спиной. Пришлось сойти с велосипеда и вести его рядом с собой. Я был еще довольно далеко от моста, когда хлынул ливень. Вокруг сразу потемнело, ветер хлестал в лицо холодными, упругими струями. Низко наклонив голову, я еле шел сквозь стену воды. И тут у самой обочины увидел вышку — обычную небольшую вышку, с каких ведут наблюдение за «воздухом», — и поспешил укрыться под ней. Вдруг я услышал смех, и звонкий девичий голос язвительно спросил:

— Куда это вы так торопитесь? Уж не янки ли гонятся за вами? Поднимайтесь сюда, пока не промокли насквозь. Спичек у вас нет, случайно?

Я вытер ладонью лицо и глянул вверх. На вышке стояла девушка с ружьем. К щеке ее прилипла прядь мокрых волос. Девушка, улыбаясь, смотрела на меня. Улыбка была насмешливой, но — и это меня подбодрило — сочувственной.

В ответ я тоже улыбнулся.

— Какая высокая сознательность! Тут ливень и тьма кромешная, а вы на посту. Разве кто полетит в такую погоду!

Вы, наверно, из столицы, сразу видно приезжего, — снова улыбнулась девушка. — У нас тут янки повадились летать и по ночам и в дождь!

Луна на минуту выглянула

из-за туч, и я разглядел все «имущество» на вышке — намокший от дождя красный флажок, барабан — в него били, объявляя тревогу, — бамбуковый стул и лежавшую на нем книжку.

— Вам нужны спички? — вспомнил я.

Девушка нагнулась и достала спрятанный в углу маленький сигнальный фонарь.

— Помогите зажечь мой «маяк». Машины уже идут, — она прислушалась. Я уловил только шум ветра. — Нужно следить за дорогой. Бывает, шоферы даже в такой дождь превышают скорость да еще зажигают фары.

И правда, вспыхнувшая молния выхватила из темноты два больших грузовика, крытых брезентом и замаскированных ветками.

Девушка почти по пояс высунулась с вышки, придирчиво осмотрела машины и, судя по всему, осталась довольна.

— Давайте спички… — сказала она. — Сегодня будет много машин.

После долгих стараний мне удалось наконец зажечь фонарь. Девушка повесила его на гвоздь, и я смог рассмотреть ее как следует. У нее была красивая высокая шея и по-детски круглое личико, нос тонкий, продолговатый и чуть вздернутый, какой редко увидишь в наших краях. А глаза, ласковые всезнающие глаза зрелой женщины, как-то не вязались со всем ее юным обликом.

Она тоже оглядела меня и вдруг строго сказала:

— Ну-ка, предъявите документы!

Я протянул командировочное удостоверение. Она внимательно его просмотрела, взглянула на меня, сверяя с фотографией, и улыбнулась:

— Извините, пожалуйста… Так вы из газеты!

Улыбка очень ее красила.

— Да, вот собрался в кооператив Хыонг, — ответил я. — Думал быть там сегодня ночью, но теперь не знаю, успею ли.

— Вам ехать еще тридцать девять километров. По такому дождю, да еще сегодня полно машин. Дорогу совсем развезло…

Заколебавшись, я поглядел на затянутое тучами небо.

— А как называются ваши места?

— Деревня Нган, волость Хоа-тан.

Нган в Хоа-тане… Давние воспоминания вдруг захлестнули меня…

— Нет ли у вас в деревне крестьян по фамилии Кай?

Девушка слегка нахмурила тонкие брови:

— Кай? Есть. У нас полно людей с этой фамилией. Вот один из них, когда янки впервые бомбили деревню, выскочил из дома чуть ли не нагишом и припустил в поле. А теперь он на самолеты и внимания не обращает, копается себе на пашне как ни в чем не бывало, — рассмеялась она и заговорила о другом — Отдохните, а завтра вечером тронетесь дальше. У нас тоже найдется, о чем написать в газету.

Ее слова заглушил сильный удар грома. Мимо медленно ехала громадная машина, оставляя за собой глубокие колеи, заполненные водой.

— Ну, а деревня далеко? — поинтересовался я.

— Пойдемте покажу, — и, набросив полиэтиленовую накидку, девушка вышла на дорогу. — Идите прямо, потом сверните налево, вниз по тропинке, метров через сто увидите колодец во дворе. Это мой дом. Там сейчас ни души, можете спокойно сидеть и строчить свои статьи, — заключила она со смехом и, уловив мое замешательство, добавила: — Вы нас не стесните. Дети ночуют у моего отца. Я тоже пойду туда — справлять поминки по деду. Жаль, далеко и дождь как из ведра, некому будет вас проводить, а то б я и вас пригласила.