Мы — сталкеры. В прицеле неведомого. Авторский сборник
Шрифт:
Покачнувшись, он устоял на ногах. Распахнул глаза, помотал головой. Он стоял посреди бетонной коробки, воняющей кошачьими метками и готовящейся стряпней. Трещала тусклая лампочка. Рука сжимала нож. За спиной заскрипели петли, распахнулась дверь, впуская в помещение солнечный свет. На стене с электрическими счетчиками отпечаталась его тень: мужик на полусогнутых, с ножом.
За спиной раздался истерический вой, переходящий в визг:
– Ооо-иии! Террористы!
Маузер прыжком развернулся: толстенная бабка верещала недорезанной свиньей и размахивала перед собой руками,
– Полиция! Террористы!
Что же получается… Где он? Дом незнакомый, благо, нет вахтера. Мучимый догадками, он шагнул в коридор, к квартирам, остановился напротив китайской двери из жести с приклеенной желтой цифрой 6. Откуда-то он знал, там Ольга. Палец лег на кнопку звонка.
– Оля, – позвал Маузер, отходя от глазка, чтоб не пугать хозяев, если он вдруг ошибся. – Открывай, Оль, это я.
Он говорил, и не верил себе. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ущипнуть себя, что ли? Спасибо, Игарт, за правильно загаданное желание!
– Маузер? – удивились голосом Артюхова. – Ты, что ли?
– Да, я, открывай.
Щелкнул засов, высунулся Артюхов, схватил Маузера и затащил в квартиру:
– Ты с ума сошел – в таком виде по городу шастать? Как тебя менты не загребли, и вообще?..
Маузер отодвинул его, сунулся в кухню, не нашел там Ольгу и направился в спальню:
– Оля?
– Спит. Вымоталась, выпила снотворного, – проговорил привалившийся к стене Артюхов.
Она спала, замотавшись одеялом и положив ладонь под щеку. Маузеру на голову будто вылили ведро горячей воды. В ушах зазвенело, глаза застелила какая-то муть. Его Ольга, живая и невредимая. Видимо, для маскировки она покрасила волосы в рыжий и коротко постриглась, но губы, глаза, ресницы… Он сел на край, наклонился и прошептал, проводя пальцами по щеке.
– Оль, О-оля, просыпайся.
Нехотя она открыла глаза, потянулась, удивленно на него уставилась, схватила его руку и поднесла к губам:
– Поснись мне еще немного, – она закрыла глаза, руку так и не выпустила.
– Я тебе не снюсь, – улыбнулся Маузер, откинул одеяло – Ольга спала в длинной мужской футболке. Фыркнув, она принялась укрываться, бормоча:
– Отстань, все равно ты мираж.
Тогда он улегся и сгреб ее в объятьях, свесив с кровати ноги в «берцах». Ольга с радостью обняла его, потянулась, чтобы поцеловать, но укололась о небритую щеку и проснулась. Отстранилась, часто-часто заморгала и, не веря своим глазам, ощупала его лицо, татуировку на щеке, брови, губы.
– Господи, ты… Так быстро? У вас получилось? А-а-а, – она спрятала лицо в одеяло и разревелась.
– Наверное, – проговорил Маузер, поглаживая ее по голове. – Надо благодарить Игарта. Смешно, но мир спасла любовь.
Артюхов встал в проеме двери.
– Так что случилось? И где Игарт?
– О-о-о, это долгая история. Оля, хватит плакать, я живой, все хорошо. Мне безумно хочется кофе с сигаретой.
Игарт. Зона
Еще одна вспышка, и он смотрит на Ольгу. Она плакала от счастья, поэтому ее глаза красные, но все равно они лучатся нежностью. Он купается в нежности, зачерпывает ее горстями. Если бы у Игарта были легкие, он задыхался бы от счастья. Маузер держит ее руки в своих, у него прохладные ладони, пронзительный взгляд. В спутанных волосах застрял колосок. Завтра-послезавтра они уедут из Москвы по поддельным документам, которые Артюхов уже заказал, и поселятся в Крыму.
Игарт понимает, что ради этого момента не жалко отдать жизнь, и он все сделал правильно.
Еще вспышка, и он обозревает густой лес глазами вороны, что крутит спираль. Внизу зеленеет лес, посреди которого – поселение. Он узнает деревню Криса. С севера к ней, сминая деревья и перечеркивая лес бороздами гусениц, катят огромные стальные машины, идут люди с парализаторами. От людей тянутся серебристые нити, сливаются в жгуты, которые подключены к одному человеку. Фрайбу.
Он лежит в кровати, глазные яблоки перекатываются под закрытыми веками, пальцы подергиваются, будто он управляет марионетками. Игарт обрывает нити, ему это совсем нетрудно. Фрайб с криком вскакивает, трет лицо ладонями.
Люди останавливаются, с недоумением глядят друг на друга, разворачиваются и уходят. Машины замирают.
В деревне Криса на улицу выбегает кудрявая девочка, смотрит в небо и зовет мать, ей в облаках мерещится человеческое лицо. Мать, Сара, хватает дочь, скользит взглядом по тучам, не замечает там ничего особенного и уносит ребенка в дом. Мужчины поселка готовятся дать отпор черным, им некуда отступать.
Никто пока не знает, что отступать теперь не придется.
По выжженной солнцем пустоши к расплывчатому силуэту лакокрасочного завода, спотыкаясь, бежит сталкер. Перед ним распахиваются ворота, и он, утомившись, валится на спину, хватает воздух разинутым ртом. Его обступают защитники завода, с минуты на минуту ожидающие нападения черных.
Отдышавшись, разведчик поднимается на четвереньки и хрипит:
– Мужики, не поверите. Чудо! Черные ушли. Бросили оружие и разбрелись. Их машины заглохли.
Командир группировки «Воля», светловолосый Януш, падает на подогнувшиеся колени, запрокидывает голову и смеется.
Добрая весть мгновенно разносится по заводу, и под дружное «Ура» в воздух летят кепки, шляпы, береты, банданы. Вечером, когда все убедятся, что опасность миновала, начнется праздник. Януш поднимется на второй ярус пирамиды и, обозревая огни костров во дворе, бросит в темноту:
– Игарт, старина, это ведь ты сделал, больше некому! Спасибо, друг!
Москва
Вениамин сидел, уставясь в лакированную поверхность стола. На листке бумаги, где он рисовал повешенных человечков, закончилось место. Только что звонил папаня. Он уже не бесновался, он предупреждал голосом, холодным, как лезвие гильотины, что если в течение суток Фрайба не найдут, то Вениамина разжалуют.