Мы - сталкеры. Загадки Зоны (сборник)
Шрифт:
Это была камера на четверых. Койка возле дырки в полу, заменяющей унитаз, пустовала, на остальных сидели женщины, одновременно повернувшие головы и уставившиеся на новую соседку.
Аня поздоровалась, потерла запястья, еще помнившие сталь наручников, и уселась на свою постель, оглядела сокамерниц. Возле самого выхода покачивалась длинная худая девушка, крашеная блондинка. Судя по темным корням волос, отросшим на пять сантиметров, она тут обитала минимум месяц.
Справа была пухлая кудрявая брюнетка лет сорока с обвислыми щеками и взглядом снулой рыбы, слева – совсем молоденькая девушка, почти девочка, с косой розовой челкой.
Аня представилась. У худой задергалось веко, ее стало выстегивать, как наркоманку, безгубый рот искривился, и она заревела, заголосила сиреной.
– Ну вот, заладила, – проворчала девочка. – Заткни хлебало, а?
Худая раскрыла рот и удвоила усилия.
Брюнетка не отреагировала никак, легла на бок лицом к стене.
– Я Римма, – проговорила девочка. – Можно звать Рикки. Блин, вот же гадство! Теперь хана нам, часа два ее рев слушать.
Оглядев свое новое жилище, Аня заметила скрытую камеру и попросила Римму-Рикки объяснить, что тут происходит. Девочка рассказала то, что Аня и так знала: тут концлагерь, где проводят опыты на людях. Худая, Юля, раньше нормальной была, потом ее забрали, а привели уже такой. Толстуха всегда отмороженной была. Спасибо, нужду справляет в дырку, а не под себя.
На Римме испытывали артефакты: резали и засекали время, как быстро свернется кровь. Потом смотрели, как ускоряется регенерация, может ли человека поработить кукловод, если у него будет соответствующий арт. Римма задрала серую, как у всех, робу и продемонстрировала спину, покрытую свежими розовыми рубцами.
– Я бы повесилась, но боюсь, – вздохнула она. – Понимаю, что надо, блин, а не могу че-то.
Аня пожалела ее, села рядом и прошептала в самое ухо:
– Меня будут искать. Нас отсюда вытащат.
Римма криво усмехнулась:
– Размечталась. База в глухом лесу, в странном месте. Аномальная Зона – слышала?
– Слышала, но в подробности не вдавалась, расскажи.
Зона была смертельно опасной: тут встречались смертельно опасные места, в этих местах находили полезные штуковины, которые непонятно как работают. Именно для испытаний артефактов на людях и была создана база – по сути, концлагерь.
– Нет, чтобы преступников сюда, – закончила Римма, – а они, короче, на невинных людях испытывают, на тех, кого никто не будет искать.
«Меня непременно найдут», – подумала Аня, потерла висок: длинная Юля продолжала голосить, от ее рева разболелась голова.
– Заткнись, а? – велела ей Аня, представляя, как затыкает ее рот простыней.
Дылда захлопнула варежку, пару раз схватила воздух ртом и затихла.
– Офигеть, послушалась тебя. Обычно ей и на надзирателей пох. Они ее – шокером, а она орет еще больше. Ты бы переселила к сортиру Рыбу или, короче, ее, а то воняет же, капец, а им по фиг.
Аня подумала, что было бы здорово, если бы они поменялись местами, и обе умалишенные будто по команде поднялись и зашагали к ней. Сначала подумалось: бить будут. Но нет, уселись по краям постели. Рыба улеглась и принялась выталкивать Римму, Аня сама встала, не веря своим глазам. Юля начала раскачиваться.
Римма вскинула брови:
– Чего это они?
– Выполнили твое пожелание, – сказала Аня и выбрала кровать Юли. Лежбище Рыбы воняло кожным салом и застарелым потом.
– Чего – мое, – пожала плечами девица. – Они меня никогда не слушались. Юлька один раз чуть не убила. Кааак набросится!
И тут до Ани начало доходить, что происходит: похоже, ее желания материализовались. Точнее, не так: посторонние люди помимо воли выполняли ее желания. Вспомнилось странное поведение Совы и вивисектора Адольфовича: они даже вроде как сочувствовать начали. На самом же деле просто повиновались Аниной воле.
Кровь гулко заколотилась в висках. Вот почему энцефалограмма показала странное. Черт! А ведь это открывает широкие возможности, только надо подумать, как не открыть козыри раньше времени.
Или показалось, и все происходящее – череда совпадений? Надо проверить. Аня изо всех сил пожелала, чтобы Римма принесла ей подушку с кровати, занятой Рыбой.
Девочка заерзала, встала и направилась к Рыбе. Аня перестала навязывать ей свое желание, но она не остановилась, все-таки взяла подушку и, устроившись рядом, подложила себе под спину.
Забавно. Выходит, она не поняла, что желание взять подушку – чужое, думала, что сама так захотела. Влияние закончилось, а желание осталось, правда, немного видоизменилось, но теперь воспринималось Риммой как собственное.
«Расскажи мне о своей семье», – подумала Аня, не глядя на Римму.
– Уже говорила, что тут все одинокие, кого искать не будут. У меня мать алкоголичка, подумает, что я опять сбежала из-за ее хахаля, – девочка сплюнула на пол.
«Сколько тебе лет?»
– Хотела в кулинарное училище поступать после девятого класса, да не судьба.
– Тебе пятнадцать? – воскликнула Аня и чуть не зажала рот рукой.
– Ага. Но я тут не самая мелкая. Было еще два близнеца, ваще малые, лет по семь, но куда делись, хэ зэ. Наверно, уже того.
– Уроды, нельзя это так оставить! – Аня заходила по комнате.
Ладно взрослых мучить, но детей…
Римма тряхнула головой, отбрасывая челку назад, и пожаловалась:
– Че ты сделаешь? У них оружие… А вообще хорошо бы их всех перестрелять. Или некоторых. Но чтобы потом выбраться. Очень хочу выбраться, у меня ведь еще даже парня не было.
Материнский инстинкт Ани пробудился и распространился на трудного подростка Римму. Только бы с ней, как с предыдущей соседкой, ничего не случилось!
Будто подтверждая ее опасения, открылась дверь, и за Риммой явился вивисектор собственной персоной. Аня изо всех сил пожелала, чтобы бедного ребенка не мучили, посмотрела на толстяка, пытаясь прочесть на его лице сочувствие.
– Сто двадцатая, пойдем со мной, не бойся, – он поманил Римму пальцем, как щенка. – Ну же, ничего страшного не будет, подруженька, обещаю. Мы просто проверим, как быстро у тебя восстанавливается уровень гемоглобина.