Мы вас построим
Шрифт:
Симулякр не ответил, но мне показалось, что улыбка на его лице сделалась еще печальнее, да и само лицо еще больше вытянулось и покрылось морщинами.
— Сейчас все еще хуже, чем было когда-то, — вздохнул Мори.
Тем не менее, подумал я, надо все же что-то делать.
— Насколько я понимаю, Барроуз запросто мог посадить Стэнтона под замок. Прикрутил бы нашего симулякра к столу, а его инженеры тем временем внесли бы какие-нибудь незначительные изменения в конструкцию. Так, что формально наше патентное право не было бы нарушено. — Я обернулся к Мори. — А у нас действительно есть патент?
— В
Все это звучало не очень обнадеживающе.
У меня нет ни малейших сомнений, — продолжал Мори, — что он способен украсть нашу идею. Теперь, когда он все видел своими глазами. Тут такое дело: главное — в принципе знать, что это возможно, а дальше — работай себе и рано или поздно получишь результат. Вопрос времени.
— Ясно, — сказал я, — как в случае с двигателем внутреннего сгорания. Но, тем не менее, у нас есть фора. Давайте как можно скорее запустим производство на нашей фабрике Розенов. Попытаемся выдать продукцию на рынок раньше, чем это сделает Барроуз.
Мои собеседники смотрели на меня во все глаза.
— По-моему, в этом что-то есть, — проговорил Мори, покусывая большой палец. — В конце концов, что мы еще можем сделать? А ты думаешь, твой отец в состоянии запустить линию сборки прямо сейчас? Ему по силам такая быстрая конверсия производства?
— Мой отец быстр, как змея.
— Старина Джереми! — раздался насмешливый голос Прис. — Бога ради, не смеши нас. Да ему понадобится год, чтоб подготовить матрицы для штамповки деталей, а сборку надо производить в Японии — ему придется срочно вылетать туда. А он заупрямится и скажет, что поедет только морем. Все это уже было.
— Ого, — сказал я. — Ты, похоже, уже все просчитала?
— Конечно, — ехидно улыбнулась Прис, — я, в отличие от тебя, отношусь ко всему серьезно.
— В таком случае, — резюмировал я, — это наша единственная надежда. Мыдолжны поставить чертовых симулякров в розничную продажу, как бы мало времени у нас ни было.
— Согласен, — подтвердил Мори. — Вот что мы сделаем: завтра поедем в Бойсе и уполномочим старину Джереми и твоего чудака-братца начать работу. Пусть они готовят производство матриц и договор с японцами. Но что же мы все-таки скажем Барроузу?
— Ну, например, что Линкольн не работает, — предложил я. — Он сломался, и мы временно снимаем свое коммерческое предложение. Думаю, после этого он вернется в Сиэтл.
— То есть, ты предлагаешьвыключить его? — тихо спросил Мори, стоя рядом со мной.
Я кивнул.
— Ненавижу делать это! — вздохнул Мори.
Мы оба посмотрели на Линкольна, который молча сидел, наблюдая за нами грустными глазами.
— Он захочет самолично убедиться в неисправности симу- лякра, — сказала Прис, — Пусть посмотрит, потрогает его. Потрясет в конце концов, как автомат с жевательной резинкой. Выключенный симулякр никак не будет работать.
Ну что ж, решено, — подвел я итог.
Итак, в тот вечер мы выключили Линкольна. После того как дело было сделано, Мори уехал, заявив, что хочет спать. Прис предложила отвезти меня в мотель на моем «шевроле», с тем чтобы утром снова заехать и подхватить меня. Я чувствовал себя настолько уставшим, что мне было все равно.
Пока мы катили по спящему Онтарио, Прис о чем-то размышляла.
— Интересно, — сказала она наконец, — неужели все богатые и влиятельные люди такие?
— Конечно. Все, кто вынужден зарабатывать свои деньги, а не получает их в наследство.
— Это ужасно, — вздохнула Прис. — То, что мы сделали с Линкольном. Ведь если разобраться, остановить жизнь равносильно убийству. Ты так не думаешь?
— Да.
Позже, когда мы уже остановились перед мотелем, Прис вернулась к прерванному разговору:
— Ты действительно считаешь, что только так можно стать богатым? Быть таким, как он?
Несомненно, встреча с Барроузом изменила ее взгляд на вещи. На моих глазах происходила переоценка ценностей.
— Не спрашивай меня. Я-то зарабатываю семьдесят пять долларов в месяц. В лучшем случае.
— Тем не менее он достоин восхищения.
— Я знал, что рано или поздно ты скажешь это. Как только ты произнесла свое «тем не менее», я знал, что последует за ним.
— Значит, я для тебя — открытая книга, — вздохнула Прис.
— Нет. Ты величайшая загадка, с которой мне приходилось сталкиваться. Это впервые, когда я сказал себе: «Прис сейчас сделает то-то и то-то» — и действительно так произошло.
— Ну да. И ты совершенно уверен, что постепенно я снова вернусь к тому состоянию, когда никаких сомнений у меня не возникало, а было одно только восхищение этим человеком.
Я промолчал, поскольку и впрямь так думал.
— А ты обратил внимание, — спросила Прис, — как я справилась с выключением Линкольна? Я сделала это. Думаю, теперь я смогу вынести что угодно. Честно говоря, мне даже понравилось.
— Ты врешь, чтобы выглядеть крутой.
— Нет, действительно, это было ни с чем не сравнимое чувство власти, абсолютной власти. Мы даем ему жизнь, а затем ее отнимаем — щелк и все! Так легко… Но моральная ответственность за это ложится не на нас, а на Сэма Барроуза. И он- то, уж будь уверен, не станет мучиться угрызениями совести. Напротив, это здорово поднимет его самооценку. Чувствуешь, какая здесь сила? Думаю, мы все дорого дали бы, чтобы быть похожими на него. Ведь меня сейчас огорчает не сам факт выключения Линкольна, я ненавижу себя за это огорчение! Стоит ли удивляться, что я сижу здесь вместе с вами и размазываю сопли, в то время как Барроуз снова находится на высоте положения. Улавливаешь разницу между нами и им?
Прис зажгла сигарету и какое-то время сидела молча, курила.
— Как насчет секса? — спросила она неожиданно.
— Думаю, это еще хуже, чем выключение симулякра.
— Опыт половых сношений, возможно, поможет тебе измениться.
Эта девчонка… Сидит здесь и рассуждает! У меня волосы встали дыбом.
— Что такое? — спросила она.
— Ты пугаешь меня.
— Но почему?
Ты толкуешь об этом так, будто…
Прис прервала меня:
— Так, как будто я смотрю на свое тело откуда-то сверху? Так оно и есть, Луис. Настоящая я — не это тело, а душа.