Мы видели звезды лишь на старых фотографиях
Шрифт:
Всё же, я должна быть сегодня в этом зале, я не могу подвести Билла. Иначе, какое право я имею судить Стива, Эр-Джея и Рейчел, если сама не очень-то далеко от них ухожу?
Подхватив небольшую сумочку в тон ботинок на каблуках, я в последний раз оценивающе оглянула своё отражение, перекинула кудри на правое плечо и вышла из своей комнаты.
— Не помню, чтобы ты готовилась к этому конкурсу, — с недоумением проговорила мама, провожая меня у порога.
— А я и не собираюсь там выступать, — застёгивая замок ботинка, я подняла голову, заглядывая маме в глаза.
—
— Точно, точно... — рассеянно пробормотала я, с ужасом осознавая, что и правда слишком долго выбирала наряд и прихорашивалась для обычного конкурса, в котором даже не принимаю участия. Возможно, это лишь защитная реакция перед волнительным моментом, и я просто хочу быть увереннее в себе в красивой одежде, не знаю... Мне известно лишь то, что я хочу, чтобы Билл был в моей жизни, неважно кем он мне приходится. И он должен об этом знать, поэтому...
— Я пошла, мам, — аккуратно спрятав кудри под пальто, я закинула на плечо свою сумку.
— Смотри, не задерживайся,— поправив мой воротник и ещё раз недоверчиво оглянув меня с ног до головы, мама сложила руки на груди.
— Расслабься ты. Можешь хоть жучок, хоть скрытую камеру ко мне прилепить, мне нечего от тебя скрывать, — уже на выходе оборачиваясь на маму, проговорила я.
— Я доверяю тебе, Виктория. Просто будь умной, — тепло улыбаясь, она махнула мне рукой и заправила прядь своих золотистых волос за ухо. — Иди уже, опоздаешь.
Ухмыльнувшись одной стороной губ, я выскочила на улицу и обомлела: снег падал огромными белыми хлопьями, превращая всё вокруг в белое королевство, словно из сказки Ганса Христиана Андерсена...
Порадовавшись, что додумалась убрать уложенные волосы под верхнюю одежду, я направилась в сторону автобусной остановки, на пути ловя ртом снежинки. Совсем как в детстве...
— Дамы, пропустите джентльмена! — голос прямо над моим ухом заставил меня вздрогнуть. Я итак нервничала, переживая за Билла больше, чем переживала бы за саму себя, а тут ещё и это дурацкое столпотворение в зале, словно сразу все неуравновешенные родственники мира решили собраться в одном помещении.
— Сегодня здесь выступает мой брат, и вы все ещё попросите у него автограф! — продолжил надрывать глотку парень сзади меня. — Кстати, из нас двоих, я — самый классный. Поэтому, кому надо, могу тоже на декольте оставить свою подпись... — меня уже начинал напрягать этот галдёж, тем более, что стремясь показать свою брутальность, незнакомец нарочито занижал тембр своего голоса.
Я уже было обернулась, чтобы попросить парня вести себя подобающе таким мероприятиям, но так и застыла с открытым ртом.
— Том, веди себя прилично, мы не дома, — длинноносый мужчина с тонкими усами и козлиной бородкой, похожий на рок-звезду восьмидесятых годов, придерживал под руку высокого, худощавого парня в безразмерных рэперских одеждах и ярко-красной кепке, из которой торчала копна светлых дред. Вместе они пробирались через уже сидящий народ в середину зала, где сверкали два свободных места, словно предназначенные
— Гордон, пока мы будем обмениваться вежливостями, эти места уже займёт кто-нибудь поумнее, — раздражённо выдергивая свою руку из захвата старшего, дредастый обернулся к мужчине, недовольно скрестив руки на груди. — Лично я собираюсь пропустить всю скуку и хорошенько вздремнуть, пока мой брат не появится на сцене. А стоя я этого делать не собираюсь, — отчеканил он, стремительно пробираясь вперёд через череду чужих коленей.
Я замерла. Я только что увидела перед собой... Билла? Разве что более крепкого, громкоголосого, да одетого по-другому. Пару раз моргнув, я вспомнила фотографии со страницы друга и расплылась в широченной улыбке: ну конечно же, Том. Тот самый Том, который влипает в неловкие ситуации, часто лезет не в своё дело и глупо шутит.
Разглядывая спину этого забавного парня, я подумала, что знаю о нём так много, словно мы знакомы уже немало лет. Так трогательно, что он пришёл поддержать своего брата, хоть и явно чувствует себя не в своей тарелке в этом концертном зале.
Когда Том и, судя по всему, его отчим — Гордон, наконец, заняли желаемые места, ведущая — выпускница с кипельно-белыми зубами и густой, как у пони, рыжей чёлкой, уже объявляла первого конкурсанта. Я поудобнее устроилась на твердоватом, тёмно-красном сидении и начала напряжённо ждать очереди выступления Билла.
Ежегодные слушания каждый раз проходили по одной схеме, и этот год не стал исключением: сначала зрители слушали выступления певческих коллективов вроде хора и других вокальных ансамблей, затем отделение аккомпанемента — два участника представляли общий номер: один поёт, а другой аккомпанирует. И лишь в самом конце имели место номера с соло-исполнением музыкальных произведений на выбранном инструменте. В этом отделении и должен был появиться на сцене мой друг.
Терпеливо выслушав всех завывающих, поющих мимо ритма и не попадающих в ноты, я, наконец, с замиранием сердца заметила чёрную макушку, высунувшуюся из-за кулис. Чуть ссутулившись, парень направился к инструменту. На лице его не было ни единой эмоции, скорее, он выглядел очень уставшим и просто хотел поскорее покинуть эти стены.
С интересом обернувшись назад, я взглянула на Тома: дредастый подался на сиденье вперед всем телом, и, максимально вытягивая шею, что-то проговаривал одними губами. Кажется, кое-кто волнуется гораздо больше, чем сам Билл...
Я вжалась в кресло, когда черноволосый бросил свой взгляд в зал. Остановив глаза на ряде, где сидела его семья, парень чуть улыбнулся — старший брат улыбался во все тридцать два зуба и, подпрыгивая в кресле, показывал близнецу два больших пальца.
Тихо выдохнув, я расслабилась: хорошо, что меня он не заметил. Лучше уж я подойду и похвалю его после выступления. Сейчас у него есть гораздо более важная поддержка в лице своей семьи.
Билл легко опустился на стул рядом с инструментом и в своём обыкновении сложил ладони на колени. Пару секунд его глаза изучали клавиши, и... он распрямил спину, чуть вскинул голову, поднял руки и начал играть.