Мы видели звезды лишь на старых фотографиях
Шрифт:
Я уже и думать забыла о том, что совсем недавно парня и вовсе не было в моей жизни. Общение с ним казалось таким непринуждённым и естественным, нефальшивым, что, казалось, так и было всегда. Иногда я всерьёз задумывалась о том, что эта связь полностью заменяет мне моих старых друзей. С Биллом было проще. Это было чем-то совершенно новым, другим, словно всю жизнь я жила в вакууме, а с ним впервые вдохнула свежий воздух.
Лениво валяясь в кровати после приятного пробуждения, я в очередной раз пыталась воспроизвести в своей голове голос
«Стань ближе ко мне...» — хрипло пропела я, тут же сморщившись. Из моих уст это звучало просто отвратительно. Надо будет попросить Билла записать мне песню, чтобы я не портила себе впечатление о ней собственными завываниями.
Потягиваясь, я перевернулась на спину и замерла, округлив глаза. Весь дом заполонил дивный аромат индейки с травами в апельсиновом соке, которую мама готовила каждый год на День Благодарения по своему особому рецепту, и мы с папой просто обожали это праздничное блюдо.
Поспешно подскочив с кровати, я направилась на кухню, чтобы скорее помочь маме с её приготовлениями.
— Вот это за-а-апах! — пропела я, ласково обнимая сзади маму, очищающую грецкие орехи. — Давай помогу!
— Доброе утро! — бодро проговорила она, чуть улыбаясь и, немного помедлив, вручила мне большую стеклянную вазу. — Вот. В большой коробке у холодильника — хризантемы. Составь букет, поставим на праздничный стол.
Водрузив тяжелую вазу на стол, я опустилась на корточки и заглянула в большую картонную коробку. Втянув ноздрями специфический запах, я улыбнулась: коробка правда была доверху заполнена жёлтыми, оранжевыми и красно-коричневыми цветами. Захватив в охапку как можно больше, я осторожно понесла их к столу, на котором меня уже ждала ваза.
— Как отмечаем сегодня? — участливо поинтересовалась я, осторожно удаляя со стеблей хризантем лишние листики.
— В уютном семейном кругу, — проговорила мама, поднимая взгляд от стекла духовой печи, за которым весело шкварчала красавица-индейка. — Мы планировали навестить Харрисов... — при упоминании мамой этой фамилии, мои внутренности бешено запрыгали, словно исполняя акробатические трюки. — ...но папа сегодня совсем расклеился. Вирус ходит по городу, время такое... Вот и подхватил что-то, видимо. Поэтому и ему, и нам вместе с ним, лучше остаться дома. Семейный праздник, всё-таки.
— Досада-то какая... — я картинно покачала головой из стороны в сторону, про себя радуясь, что не увижу кислую мину Стива в так хорошо начавшийся день. Слегка улыбнувшись, я тут же одёрнула себя. Нечего радоваться, всё отменилось только из-за папиной болезни. — Может, мне сходить принести ему чего? — тут же спросила я.
— Закончи с букетом. Индейка почти готова, тыквенный пирог тоже. Папа обещал сам выйти к обеду. Пусть отдыхает.
Пожав
— Индейка пропеклась? — осторожно надрезая свой кусочек мяса птицы, мама обратилась к папе, который уже вовсю жевал свою праздничную пищу.
— Да, отлично. То, что надо, — немного гнусавя, пробормотал он. Из-за болезни папино обоняние наверняка ослабло, и любое блюдо было сродни резине, но он всё равно нахваливал еду, чтобы не обидеть маму, которая старалась на кухне всё утро.
Тихо усмехнувшись над ложью во благо, я сама отправила в рот небольшой кусочек. Тут и без обоняния всё понятно. Мамина индейка из года в год неизменно прекрасна!
— Жаль, что к Харрисам не пошли, — качая головой, сказал папа. — Мы с Джеймсом так давно не играли в шахматы. Угораздило же меня разболеться...
— Ну, ничего. Как только пойдёшь на поправку, обязательно позовём их к себе, — вытирая губы салфеткой, мама бросила взгляд на меня. — Вики, а вот ты можешь сходить к Харрисам вечером. Как раз поздравишь от всех нас, занесёшь им хризантем, — кивнув на коробку с цветами, мама медленно положила салфетку рядом с собой.
— Нет, пожалуй, воздержусь. У меня другие планы на день, — сухо ответив, я устремила взгляд в тарелку.
— Почему? Сходи, — настойчиво продолжала родительница. — Вы со Стивом совсем не проводите время наедине, не упускай выходной день, — сложив столовые приборы, она в удивлении подняла брови.
— Кажется, я уже упоминала, что не хочу разговаривать об этом человеке, — тихо прорычала я, резко накалывая мясо на вилку.
— А о каком хочешь? О сыне никчемной художницы, которая меняет мужей, как перчатки? Перспективно, — мамино лицо приняло каменное выражение, и одна её рука сжала скатерть.
— Её картины прекрасны, и их отлично покупают. Я сама видела несколько. Отец Билла и Тома сам бросил их, когда им и шести лет не было... — с трудом сохраняя самообладание, отчеканила я. Откуда она, чёрт возьми, всё это взяла? И какое право имеет судить семью Билла, ничего о них толком не зная?
— Может, кто-нибудь скажет мне, о чем разговор? — рассеянно утирая красный воспалённый нос, спросил папа.
— А ты, ты хоть что-нибудь вообще знаешь о жизни своей дочери? — видимо, начиная закипать, мама снова схватилась за вилку и крепко сжала её в руке.
— Не знает, потому что не пытается шпионить за мной и доверяет мне, — уверенно ответила я и бросила взгляд на папу, ища его поддержки. В его глазах пока не читалось ничего, кроме смятения. — Ты тоже говорила, что доверяешь мне, мама. Но, видимо, это только слова.
— Я хочу тебе доверять, Виктория. Но я не могу молчать, когда ты делаешь неправильный выбор. Я думала, что ты понимаешь, что Стив... подходит тебе, — выделяя последние слова, мама с надеждой заглянула в мои глаза. — Помни о вашем будущем.