Мы воплотим богов
Шрифт:
– Почти приехали, – сказала я, пытаясь подбодрить Оямаду, и придержала лошадь рядом с ним. – А там уже разожжем такой огромный костер, что вы на нем поджаритесь.
– Звучит почти вдохновляюще, – процедил он сквозь зубы. – Надо полагать, вы составите мне компанию?
Я что-то заметила краем глаза и повернула голову, проглотив игривый ответ. В лесу что-то снова мелькнуло, но тут же пропало. И опять. Уже ближе.
– Берегись! – вскричала я, бросаясь к Оямаде.
Ночь прорезал характерный скрип отпущенной тетивы, и я схватила Оямаду за руку. Он охнул, раскинул
– Бежим! – выкрикнула Нуру, подводя гарцующую лошадь ближе к Сичи. – Бежим!
Но министр Оямада лежал на земле, и я не могла его бросить.
– Беги сама! – откликнулась я, вытаскивая Хацукой. – Уведи Сичи!
Я приложила первую стрелу и спустила тетиву, целясь в темный силуэт между деревьями. Вокруг царил хаос, невозможно было сказать, сколько врагов таится в тени.
– Надо уходить! – сказал капитан Кирен, разворачивая лошадь. Его лицо было в брызгах крови. – Надо отвести вас в безопасное место, ваше величество.
Стрела чуть не чиркнула по его уху, и он решительно встал передо мной.
– Важна только ваша жизнь, ваше величество. Уходим!
Оставаться было глупо, но взгляд на Оямаду подкрепил мою решимость.
– Заберите его, и можем ехать. Я не брошу своего министра.
Капитан Кирен не стал спорить, а сжал губы в мрачную ниточку и спрыгнул с седла. Гвардейцы вокруг нас выпускали стрелы в темный лес, хотя оттуда уже возвращалось меньше. Что-то явно изменилось, но у меня не было времени на размышления. Капитан Кирен поднял Оямаду на ноги. Стрела глубоко вошла в его руку, из раны сочилась кровь, а лицо было мертвенно-бледным.
– Посадите его в седло!
– Он не сможет ехать в таком состоянии! – крикнул капитан. – Надо…
– Посадите его передо мной! – рявкнула Нуру, подводя лошадь ближе, и убрала саблю в ножны. – Надо выбираться, пока…
В лесу прозвенел крик, а за ним установилась тишина, только удаляющийся топот ног и хруст веток в подлеске, словно затухающее биение сердца. Уцелевшие гвардейцы настороженно вглядывались в лес, стоя наготове.
– Что происходит? – прошептала Сичи, сжимая в дрожащей руке кинжал. – Почему так тихо?
В ночи раздался еще один крик, и откуда-то сверху, с ветки, рухнул человек и покатился по пологому склону на дорогу. Когда он распластался на влажной листве, из подлеска выскочили двое в одинаковой одежде и помчались к нам. Я подняла Хацукой, прицелилась и спустила тетиву. Стрела попала одному из них в грудь, и он споткнулся, но его спутник не замедлил бег. Я снова прицелилась, и тут услышала, как Сичи ухнула и метнула кинжал. С такого расстояния она не могла промахнуться, и кинжал вонзился мужчине в плечо. Тот покачнулся, и, прежде чем он успел выпрямиться, я выстрелила ему в лицо. Стрела отбросила его назад, он упал на дорогу, задыхаясь и весь в крови.
Когда
– Кто вы? – спросила я.
– Да пошла ты!
– Кто вас нанял?
Он перекатился на бок, но кровь была повсюду, а моя нога по-прежнему стояла на его колене.
– Почему обязательно нанял?
Этот человек, которого я никогда в жизни не видела, ненавидел меня так, что не только хотел убить, но и готов был убить любого вместе со мной. Даже на последнем дыхании он выплескивал ярость.
Я почувствовала волну цветочных ароматов, смешанных с запахом пота – ко мне подошла Сичи.
– Я его знаю, – дрожащим голосом прошептала она. – Он работает на моего отца.
Мужчина насмешливо поклонился. Выглядело это странно, учитывая, что он лежал на дороге, истекая кровью, с торчащей в щеке стрелой, похожей на пробившийся насквозь злобный росток.
– Моя госпожа, – издевательским тоном произнес он.
– Отец велел убить и меня, да?
– Нет, хотя, как по мне, так было бы лучше.
Он плюнул в Сичи, и она отпрянула, кровь брызнула ей на ноги.
– Значит, он хотел убить только меня.
– Давайте, завершите начатое, – проревел он. – Я умру, зная, что начатое мной тоже кто-нибудь завершит.
Он злобно уставился на меня, в его глазах плескалась ненависть, и я не могла не поверить в его обещание. Я лишилась детства из-за наемных убийц, мне приходилось видеть врагов в каждой тени, даже когда их там не было.
«Тебя постоянно будут пытаться загнать в угол, – говорила матушка. – Но не забывай, что ты моя дочь». Она считала это достоинством, а не проклятьем.
Я вытащила из-за кушака кинжал и вонзила его врагу в глотку. Он умер с булькающим звуком хлынувшей крови. Я должна была что-то почувствовать, когда клинок проткнул тонкую, как бумага, кожу, мясистые мышцы и наткнулся на крепкую стену гортани. Сожаления, отвращение или ужас. Но не чувствовала ничего. Опустившись на колени, я вытерла кинжал о его рубаху и убрала в ножны.
– Думаю, он был последним.
И я тут же вскочила на ноги, опять вытаскивая кинжал. Посреди дороги стояла женщина, и оставшиеся гвардейцы с опаской ее рассматривали. Спереди и на манжетах ее полукафтан был заляпан кровью, но, несмотря на кисианский наряд, выглядела она как чилтейка. И это вызывало еще больше беспокойства.
– Кто вы?
– Меня зовут Кассандра, – уверенно ответила она, но взгляд настороженно метался от одного гвардейца к другому. – Я пришла предупредить вас, что чилтейцы не собираются придерживаться договора, вам не стоит выходить замуж за Лео Виллиуса. Что бы он ни пообещал, это ложь.
Я наклонила голову, изучая странную женщину.
– И на кого же вы работаете, если решили предупредить меня, вопреки интересам собственной страны?
– Ни на кого. – Она подняла брови, как будто вопрос ее удивил. – Я… Я знала вашу мать.