Мы восстанем завтра
Шрифт:
– Значится, так. – Кравчук окинул взглядом сидящих за столом членов совета. – Предлагаю кинуть жребий.
– Ага, и бросили все жребии, и стало всем легко, на дно идет не кто иной, как сам капитан Садко, – с сарказмом процедил Пащенков.
– Что, мне идея нравится. – До того усиленно рисовавший в блокноте кривые рожицы Востротин неожиданно поддержал командира батальона связи.
– Почему бы нет? – Я пожал плечами, присоединяясь к поданному предложению. – Фортуна – это все же хоть какая-то справедливость. По-любому лучше назначения.
– Хм. –
– Ну, кто? – Он обвел взглядом сидевших за столом.
– В общем, как лицо, так сказать, не заинтересованное, – Кравчук поднялся из кресла, – и как предложивший всю эту кутерьму, я готов взять эту миссию и, соответственно, ответственность на себя. Добро?
Никто не возражал.
Алексей Степанович отодвинул кресло, вышел из-за стола, подошел к Пащенкову, запустил руку в протянутую навстречу кепку, долго перебирал пальцами, наконец вытянул свернутую трубочку.
– Держи, – сунул ее в руку Куличкина и вернулся на свое место.
– Разворачиваю, – огласил свое решение Петр Андреевич и незамедлительно его исполнил. – Одиннадцать, – провозгласил он, бросая на стол теперь уже никому не нужный клочок бумаги.
– Одиннадцать?! – машинально повторил Востротин.
– Чья группа? – поинтересовался Кравчук.
– Минаева, – буркнул я, на что Пащенков ехидно хмыкнул.
– Высшая справедливость, говоришь, да?
Я промолчал, чем было возразить? За предыдущий месяц Костик Минаев прославился тем, что умудрялся проскакивать без боя там, где другие огребали по самое не балуй. И если все остальные не вылезали из боестолкновений, то группа Костика умудрилась поучаствовать всего-навсего в двух-трех перестрелках. При этом никто не сомневался – Минаев усердно ищет ратной славы, вот только она от него бежит. Его группу отправляли на самые трудные участки, но всегда к моменту его прибытия, словно по мановению волшебной палочки, противник начинал спешное отступление или совершал какую-нибудь глупость, вследствие которой к приезду Костика все благополучно заканчивалось. В бригаде даже стало считаться хорошей приметой появление Костика. Он начал числиться неким талисманом. Дошло до того, что если кто-то попадал в очередную задницу, то, запрашивая помощи, неизменно требовал отправить к себе именно группу Минаева.
Вот так Костик и оказался в стороне от основных событий. Злиться за это на него было глупо и по меньшей мере несправедливо, но я злился – мои ребята гибли один за другим, в то время когда кто-то не потерял ни одного. Справедливость… есть ли она вообще на свете, эта справедливость?
Мы тормознулись. Тягач не спешил оттаскивать в сторону тяжелые, обвязанные тросами блоки и освобождать нам дорогу.
– Какого черта! – Я выругался. – Совсем наглость потеряли?
К нам чуть ли не вприпрыжку спешил бывший командир технарей старший лейтенант Шаповалов.
Я начал опускать стекло, намереваясь высказать все, что о нем думаю, но он меня опередил.
– Михалыч, включи рацию.
– Вот ведь. –
– Пащенков не может до тебя достучаться. Выйди на него срочно!
Я приготовился нажать тангенту, но меня опять опередили.
– Старый! – Наушник разорвался голосом Виктора. – Ты далеко?
– У первой баррикады.
– Возвращайся, срочно.
– Что-то случилось?
– Случилось. – Пащенков не стал пояснять что именно. – В темпе. Времени мало.
По напряженности в его голосе я понял – дела обстоят неважно, хотя, казалось бы, после появления известия о второй «волне» ваххабитов хуже уже некуда.
– Разворачиваемся! – буркнул я в микрофон и одновременно скомандовал вслушивавшемуся в наш разговор Васенкову: – По газам!
Юрка кивнул, и автомобиль, взвизгнув покрышками, полетел в обратную сторону. На этот раз двери КПП оказались открыты, видимо, кто-то поспешил отдать такую команду, лишь ощетинились выстрелами гранатометов стоявшие за укрытиями бойцы. Не стали закрывать ворота и после нашего проезда, из чего следовало – надолго в ППД мы не задержимся. Я взбежал по ступенькам, поднялся на второй этаж. Широко шагая, вошел в комнату для совещаний, окинул взглядом сидевших. Впечатление они произвели унылое.
– Что произошло? – Насколько я понял, времени на предисловия не оставалось.
– Мы не могли с тобой связаться… – Он высказал мне вполне справедливый упрек, но тему развивать не стал, сразу переключившись на дело. – Вахи не задержались в райцентре. Их передовые отряды на большой скорости проскочили вперед, миновали рабочий поселок и, не останавливаясь, двигаются по окружной дороге. Группа Минакова и третий батальон ополченцев уничтожили головную походную заставу ваххабитов. Сейчас противник остановился и концентрируется на въезде в город.
– Как я понимаю, через южные пригороды вахи в город входить не собираются?
Пащенков согласно кивнул.
– Был радиоперехват. Кто-то слил противнику информацию о готовящейся встрече…
– Ни хрена себе кино и немцы! И что за сволочь?
– Ищем. Обязательно найдем, но сейчас это не главное. Вред, который вражеская сука могла нам нанести – нанесен, и ничего не исправить. Делаем что возможно – район выхода в эфир определен, ведется наблюдение. Короче, пошел этот радист к чертовой бабушке. Не найдем – сам сдохнет. У нас другие проблемы. По поступающей информации, часть сил ваххабитов направляется к тебе, скоро они соединятся с остатками первой колонны и наверняка ударят с двух направлений. Все резервы бросаем в северный микрорайон. Я уже отдал команду на выдвижение. С южного направления снимаем всех. Батальон Тихонова на усиление вашего участка, остальные на север.
– Город нам не удержать. – Пришедшую в голову мысль я проговорил вслух. Неправильно восприняв всеобщее молчание как неодобрение сказанного, я горячо продолжил: – У нас нет возможности защищать все направления, идущие в город. Сообщите всем: пусть жители немедленно уходят в лес и… – Тут до меня дошло – не я один здесь такой умный. – Ага, понятно, вы думаете так же. Что ж, тогда выкладывайте. – Пока я отсутствовал в эфире, у них наверняка нашлось время все обсудить.
– Михалыч, пока тебя не было, – приятно осознавать свою сообразительность, – мы тут посоветовались… Наша задача продержаться ровно столько времени, сколько потребуется для эвакуации мирных жителей. И тут мы обязаны стоять и стоять, не отступая. Цепляясь хоть зубами, хоть ногтями за землю, за асфальт, за бетон, упираться пятками. Одним словом, умереть, но не позволить противнику прорваться в жилые кварталы. Когда последний из жителей города окажется за речкой, мы отдадим приказ на отход.