Мы восстанем завтра
Шрифт:
– На то и рассчитываем. Они будут думать, что мы отошли, мы их опять здесь шлеп – и хандец!
– А я бы на это не рассчитывал. Мой совет: если хочешь – оставь пару троек, а остальных уводи на запасные позиции. Уводи. Всех уводи, и ополченцев, и своих уводи.
– Думаешь? – Старший лейтенант улыбнулся.
Поняв, что к его словам не собираются прислушиваться, Антон Павлович насупился:
– А ты командира ополченцев вызови и спроси его мнение. За какое предложение он выскажется – так и поступи.
– Совет в Филях? – вспомнив
– На Выселках, – в тон ему ответил Рукин. – Ты все же комбата вызови. – Более настойчиво: – Вызови, вызови. А сделать по-своему всегда успеешь.
– Я подумаю, – пообещал старший лейтенант, в мыслях которого Антон Павлович все же посеял семена сомнения. Он открыл рот, желая добавить что-то еще, но, прерывая беседу, из-за угла вылетел санитарный «уазик». Виляя корпусом, как пес хвостом, пронесся между разбросанных по проезжей части трупов и, скрипнув покрышками, остановился неподалеку от здания, занимаемого группой Минаева. Из кабины вывалился растрепанный начальник медицинской службы капитан Мухин.
– Где трехсотые? – не обращаясь ни к кому конкретно, прокричал он.
– Давай сюда! – махнул рукой старший лейтенант, а Рукин повернулся к своим обеспеченцам.
– Ребята, вперед! – скомандовал он, давая отмашку бойцам на вынос раненых.
– Потащили! – буркнул кто-то из бойцов и, подхватив углы плащ-палаток, на которых лежали Авраменко и Кузин, солдаты взвода материального обеспечения шустро потащили раненых к замершей в ожидании «санитарке».
– Женя, – Рукин окликнул застывшего в напряженной позе Мухина, – Лаврикова с Сычевым заберите.
– Кого? – не понял медик.
– Двухсотых на обратном пути заберите. Тут рядом дом № 18 квартира № 2.
– Заберу, Палыч, заберу. Не волнуйся. – И увидев, как сидевший внутри машины фельдшер закрывает двери, прыгнул в кабину.
– Поехали! – скомандовал водителю, и «уазик» тронулся с места.
– Боже поможет! – Антон Павлович глядел вслед удаляющейся машине до тех пор, пока она, свернув за угол, не скрылась из виду, затем повернулся к что-то бормотавшему в микрофон радиостанции Минаеву: – Пошли, что ли?! – предложил он, кивнув на занимаемое одиннадцатой группой здание.
– Щас, Павлович, комбат ополченцев подъ-едет. – Старший лейтенант почесал под мышкой, посмотрел на светлеющее на глазах небо. – Проясняется.
Рукин, соглашаясь, кивнул. Послышался звук заработавшего автомобильного двигателя, почти тут же он буквально взревел, и от располагавшегося в каких-то ста пятидесяти метрах здания отъ-ехала видавшая виды «Приора».
– Дойти не судьба? – Палыч осуждающе хмыкнул.
– Да так быстрее, – возразил Минаев. Палыч еще раз хмыкнул, но спорить не стал. «Приора» пронеслась по улице и, едва не наскочив на обезображенный труп, начала замедлять скорость. Наконец скрипнули тормоза. Вильнув, машина прижалась к тротуару и замерла в неподвижности. С протяжным скрипом распахнулась дверца. Из-за руля вылез крепко сколоченный мужик чуть выше среднего роста с обритой до зеркального блеска головой.
– Ни фига себе, Палыч! Палыч, ты, что ли? – Бритоголовый расплылся в широчайшей улыбке.
– А то кто ж? – Ответная улыбка Рукина ни в чем не уступала улыбке бритоголового.
– Кто бы подумал, что ты еще служишь! – Бритоголовый восхищенно-недоуменно закачал головой.
– А кому еще? – В голосе старшего сержанта появился небольшой оттенок смешливого ехидства. – Такие, как ты, разбежались по «зимним квартирам», а я остался. Надо же кому-то армию поднимать…
В этот момент бритоголовый наконец-то оказался подле стоящих и сжал Палыча в объятиях.
– Отпусти, раздавишь, – вяло запротестовал Рукин. – Разъелся, бегемот, на гражданских харчах.
– Фитнес, все фитнес, – пояснил бритоголовый, наконец-то отпуская Палыча из своих рук.
– Как жив-здоров?
– Да вот видишь, на повышение попер. Уволился старшим сержантом, а сейчас целым батальоном командую.
– Красавчик! – Рукин, изображая восхищение, цокнул языком.
– Петрович, – Минаев, видимо, подумав, что о нем забыли, решил напомнить о своем существовании, – я тебя для чего вызвал… – Старший лейтенант легко, непринужденно напомнил всем об установленной подчиненности.
– Не могу знать, товарищ лейтенант. – Бодрый ответ совершенно не соответствовал безразличному выражению, нарисованному на лице вызванного.
– Мы тут с Палычем, – поняв, что слегка перегнул палку, старлей поспешно сбавил обороты, – как раз решали, стоит ли отходить на запасные позиции или встретить вахов еще разок здесь?
– Да тут и совещаться ни к чему – засветились, надо отходить. Я-то все от тебя команды ждал. Мои давно с рюкзаками наготове сидят. Боеприпасы в машины уложены. Три зеленых свистка, и мы в пути. Кость, надо сваливать.
– Ты так считаешь? – Слова Петровича, а если полностью, то Виктора Петровича Ведерникова – старшего сержанта, служившего лет десять заместителем командира РГ СпН в их же бригаде, заставили Минаева задуматься.
– Да это не я так считаю, это аксиома. Не надо полагать противника глупее, чем он есть. Что бы враг ни подумал о наших возможных действиях, – Петрович явно угадывал ход мыслей старшего лейтенанта, – он все равно в месте недавней засады будет держаться трижды настороже. И уж точно не сунется без доразведки.
– Да? – Минаев все еще сомневался, но тут рация пискнула сигналом вызова.
– Зубр – Мине, прием.
– Мина для Зубра на приеме.
– Ты уже занял запасные позиции? Прием.
– Я эта… – замялся Костик, – выезжаю.
– Так кого лешего валандаешься?
– Да мы тут пока раненых, пока… – В эфире повисла пауза оттого, что Минаев придумывал, что сказать дальше.
– Хватит вошкаться. Оттягивайся на запасные позиции, – приказал Пащенков.
– Есть, – отозвался Минаев.