Мы жили среди бауле

Гржимек Бернхард

Несмотря на свою видимую флегматичность, бегемоты при случае умеют за себя постоять. Так, в цирке Саррасани, где бегемот содержался совместно со слоном, несовпадение взглядов у толстокожих выразилось однажды в коротком, сильном ударе мощным бегемочьим клыком по ноге слона: прочная слоновья кожа оказалась при этом вспоротой!

Когда старый Гагенбек [17] выгружал одного из первых бегемотов, прибывших в его зверинец, он недоучел силу и резвость этого животного. Выйдя из транспортной клетки, бегемот мгновенно опрокинул раму с натянутой на ней железной сеткой, придавив ею двух служителей зверинца. Несчастные лежали на земле, не имея возможности выбраться, а бегемот уже собрался заняться ими вплотную (и наверняка убил бы), если бы Гагенбек, не потерявший присутствия духа, в этот момент не дал бы ему тогой пинка под зад. Взбешённый таким оскорблением бегемот, широко разинув пасть, повернулся и бросился на обидчика. Гагенбек кинулся бежать, вскочил в открытую дверь вольеры, предназначенной для этого бегемота, и, протиснувшись с противоположного конца между редкими толстыми прутьями решётки, обежал с быстротой молнии вокруг и запер снаружи дверь. Бегемот оказался в ловушке. Он бешено озирался по сторонам, ища исчезнувшего куда-то противника, и ещё долго не мог успокоиться. И нельзя сказать, чтобы это был какой-то особенно злобный экземпляр. Просто долгая дорога, видимо, истрепала ему нервы. Уже на другой день он проявил себя совершенно миролюбиво, когда гигантский кенгуру, живший в соседней вольере, лихим прыжком перемахнул через отделявшую его от бегемота перегородку высотой в 2,5 метра и начал отвешивать ему одну затрещину за другой. Оплеухи так и сыпались градом на морду озадаченного великана, а тот даже не пытался сопротивляться. А между прочим, одним только резким рывком своей огромной головы он мог бы на месте убить своего противника. По-видимому, неслыханная дерзость этого незнакомого субъекта совершенно озадачила толстокожего.

17

Гагенбек Карл (1844–1913) — основатель крупнейшей немецкой фирмы по ловле и торговле дикими животными. Он впервые создал зоопарк, в котором животные содержались не в клетках, а в открытых вольерах, где им были созданы условия, максимально приближающиеся к природным. Организатор ряда экспедиций в Африку, Южную Азию и другие районы для поимки животных. В известной книге «О зверях и людях» (русский перевод, 1957 г.) описал свою деятельность как создателя зоопарков нового типа.

На сегодняшний день бегемоты обитают только южнее Сахары; в Египте и Судане они давно истреблены. Пока в отдельных странах Африки не взялись всерьёз за их охрану, дело начинало принимать совсем трагический оборот: ещё немного, и паши внуки знакомились бы с этими животными только по книжкам…

Глава пятая

Несчастные прокажённые

Был такой случай. Не так давно в Париже в один из самых фешенебельных ресторанов заявился господин, который, сев за столик, заказал себе самые дорогие и изысканные блюда, имевшиеся в меню. Поев в своё удовольствие, он совершенно спокойно заявил, что в кармане у него нет ни единого су и что к тому же он болен проказой… [18]

18

Проказа (лепра) — инфекционное заболевание, вызываемое бациллой Микробактериум лепра. Общее число больных на земном шаре в середине 70-х годов достигало примерно 10 млн. человек. Средняя продолжительность инкубационного периода -4-6 лет (максимальная — до 20 лет и более). В настоящее время от проказы успешно вылечивают, но курс лечения довольно продолжительный. В нашей стране больных проказой помещают в специальные лечебные учреждения — лепрозории, где больным бесплатно созданы хорошие условия для жизни и длительного периода лечения.

Можно только представить себе ужас официанта и метрдотеля! Стараясь по возможности не прикасаться руками к опасному гостю, они поскорее выдворили его за дверь. Об оплате никто уже и не думал! И только много позже полиции удалось выяснить, что тот же самый трюк этот субъект проделывал и в ряде других ресторанов и что он, между прочим, абсолютно здоров!

И наоборот. Я уже рассказывал о том, как однажды сидел в очень приятной африканской компании, где по кругу ходила чаша с пальмовым вином, и как я совершенно случайно узнал, что один из участников застолья болен проказой… Вот так по-разному относятся в разных странах к этой ужасной болезни.

Нам с Михаэлем приходилось потом бывать в деревнях, где живут одни только прокажённые. Эти люди съехались туда добровольно, потому что в прежних французских колониях их там бесплатно лечили. Помню, как из домов выползали на четвереньках тяжелобольные калеки с обрубками изъеденных проказой рук и ног, а другие, у которых болезнь находилась ещё в начальной стадии, охотно разрешали осматривать и ощупывать первые признаки проказы на своей коже, с явным удовольствием соглашались фотографироваться, развлекались игрой в кости. Находились среди них и целые семьи, где болен был только муж, а жена и дети здоровы, однако жили они здесь все вместе.

Только много позже мне стало ясно, что мы путешествовали тогда именно в том краю земли, который больше всех других поражён этой страшной болезнью.

Но не думайте, что это заболевание, вызывающее у нас почти мистический ужас, такая уж большая редкость на нашей планете! Прокажённых, по весьма приблизительным подсчётам, около семи миллионов, а под врачебным наблюдением находится только незначительная их часть. Из них в Восточной Азии проживает два миллиона, в Индии — один миллион, в Европе — двадцать тысяч, в Центральной Африке — тоже один миллион. Но поскольку эти области Африки населены отнюдь не густо, то в процентном отношении заражённость населения здесь значительно выше, чем в других частях света, хотя общее число больных вроде бы и ниже. Так, у отдельных негритянских племён число больных доходит иногда до десяти процентов.

Время от времени у нас, в Германии, начинали ходить слухи о каких-то детях, заразившихся этой страшной, считающейся неизлечимой болезнью; заразились они якобы, поев бананов, собранных руками прокажённых, или от того, что играли на персидском ковре…

На самом же деле проказа отнюдь не так заразна, как это принято считать. Во всяком случае среди медицинского персонала, обслуживающего лепрозории, случаи заражения встречаются чрезвычайно редко: не более чем в 3–6 %. Чаще всего достаточны самые минимальные сангигиенические меры, такие, как мытьё рук, отдельная постель, отдельное бельё и посуда, а ещё лучше — отдельная комната для больного, чтобы избежать заражения.

В прошлом столетии одно время даже утверждалось, что эта болезнь вообще не переносится контактным путём; более того, что ею при всём желании невозможно заразиться! Чтобы это доказать, один врач [19] в 1844 году додумался до безумной идеи привить себе и нескольким добровольцам из персонала больницы гнойные выделения, взятые из узлов на коже прокажённых. Более того, он производил неоднократные переливания крови от больных проказой здоровым людям — и ничего. Но и этого оказалось мало: даже после того, как этот врач вшил себе под кожу гнойный узел, взятый у прокажённого, даже тогда не произошло заражения… Как нам сегодня известно — всего лишь из-за счастливой случайности. Потому что когда в 1884 году на Гавайях одному осуждённому на смертную казнь преступнику перелили кровь от девятилетней прокажённой девочки, он через некоторое время заболел тяжёлой формой этой болезни и спустя уже пять лет был мёртв. Подобная же судьба постигла одного заключённого, взятого для временной работы в лепрозорий. Поскольку ему ни за что не хотелось возвращаться в тюрьму, он сам привил себе проказу. И заболел ею. Правда, у обоих этих людей в роду имелись родственники, больные проказой, поэтому долгое время оба эти случая считались бездоказательными.

19

Имеется в виду норвежский врач Даниэль Корнелиус Даниэльссен. В 1844–1858 гг. он проделал на себе серию опытов с целью установить, является ли проказа инфекционной болезнью. Возбудитель проказы был открыт и описан другим норвежским врачом — Герхардом Армауером Хансеном.

Если кто-то заразился проказой, то в течение двух с половиной лет он, как правило, ничего об этом не знает. Только спустя столь долгое время болезнь начинает проявляться, и больной ощущает её признаки. Но по прошествии такого продолжительного срока большинство людей уже не помнят, в какой именно момент и при каких обстоятельствах они могли её подцепить…

Весьма убедительный, хотя и невольный, опыт проделали два американских матроса, которые в 1943 году в Мельбурне, в Австралии, будучи «на подпитии», решили сделать себе «на память» татуировку на руке. Исполнитель этих «высокохудожественных произведений» (тоже полупьяный) очень старался. Но спустя два года и семь месяцев у одного матроса и два года и девять месяцев у другого на месте татуировки образовались очаги проказы.

Первый признак проказы (или лепры, как её ещё принято называть) — это появление чётко очерченного пятна, особого кожного раздражения; часто отмечается резкое побеление отдельных участков кожи, которая постепенно теряет чувствительность; в таких местах можно вонзать иголки — прокажённый не почувствует никакой боли.

В Европе, где врачи редко сталкиваются с лепрой, случается, что диагноз ставится неверно, и больного годами лечат от совершенно других болезней. Если в наши дни европеец заболевает проказой, то, как правило, это означает, что он затащил её с собой откуда-то из тропиков или из стран, где ещё имеются очаги этой инфекции.

В наше время в Европе очагов проказы нет, однако это не значит, что их никогда и не было. В прежние времена в Германии, например, проказа встречалась отнюдь не редко. Средневековые лекари неоднократно проводили поголовный медицинский осмотр населения на предмет выявления лепры на ранней стадии развития. Обнаруженных больных немедленно изолировали от общества.

А затащили это страшное чудище — проказу в Европу ещё в первые столетия после рождества Христова, то есть в первые века нашей эры. И вскоре эта болезнь достигла ужасающего размаха. Поначалу больных лечили в многочисленных в ту пору специальных госпиталях для прокажённых, притом обращались с ними с поистине «христианским милосердием», жалея в постигшей их беде. Содержались эти госпитали за счёт пожертвований разных католических орденов. Однако болезнь всё ширилась и множилась, больных становилось всё больше, и вскоре сострадание перешло в страх и ужас: по отношению к прокажённым стали применять всё более суровые меры изоляции. Их подвергали различным унизительным процедурам вроде «гражданской смерти при жизни». Больному при этом сыпали на голову землю, что должно было имитировать погребение; он вынужден был безропотно присутствовать при том, как его имущество делилось между наследниками, а жену его публично объявляли вдовой, и ей разрешалось выйти замуж за другого. Участь таких несчастных бывала поистине страшной: им разрешалось доживать свои дни только далеко от городов, в поселениях, внушающих всем окружающим священный ужас, которые все обходили стороной. Если прокажённый пользовался общественными дорогами, то обязан был уведомлять здоровых граждан о своём приближении, звоня в колокольчик или вертя трещотку. Ему запрещалось посещать рынки, бани, церкви, постоялые дворы, а подаяния разрешалось принимать только на расстоянии — с помощью длинной палки. А в Шотландии пошли ещё дальше: прокажённых кастрировали и загоняли в леса, а когда они умирали там с голоду, то клали в гроб лицом вниз. И тем не менее участь этих больных в средневековье не была столь безотрадной, как в наши дни в некоторых странах (в основном — колониях), где их насильственно сгоняют либо на уединённые острова, либо в какую-нибудь затерянную глушь, где они вынуждены прозябать в нищете и убожестве, вдали от своих родных и близких…