Мы жили среди бауле
Шрифт:
По дороге я познакомился с одним африканским коммерсантом, весьма элегантно одетым и благообразным человеком. Он рассказал мне, что экспортирует много дозволенных и недозволенных товаров из колонии Берег Слоновой Кости в Либерию. По всей видимости, предприятие было весьма доходным.
— Поначалу африканские таможенники в Либерии никак не соглашались меня пропустить в страну с моим грузовиком, нагруженным оружием, — рассказывал он, ухмыляясь. — Они не пожелали взять у меня денег, короче говоря, ничем невозможно было их соблазнить. До того они оказались неподкупными, что я просто поразился! Эти парни заявили мне, что до тех пор, пока они будут сидеть в таможне,
Спустя некоторое время «экспортёр» встал и пошёл в вагон- ресторан. Тот, кто разъезжает с обезьянами по стране, а дома работает в зоопарке, всегда привлекает к себе необычный интерес. Поэтому на освободившееся напротив меня место сразу же сел французский фермер или, как их здесь называют, «colon», тщедушный мужчина, который тоже пустился со мной в приятную беседу. Вскоре вернулся из ресторана африканец (рослый малый атлетического сложения) и пожелал занять своё прежнее место. Однако мой визави делал вид, что не замечает его. Далее после того, как африканец вежливо показал ему свою плацкарту и попросил освободить его законное место, «colon» недовольным тоном лишь осведомился, что разве тот не видит, что теперь он здесь сидит?
Огромный африканец очень спокойно взглянул на свои часы и подчёркнуто вежливо произнёс:
— Я жду ещё три минуты, уважаемый месье, а потом я позволю себе пересадить вас на другое место.
Я заметил, что мой собеседник почувствовал себя явно неуютно. Он теперь бы уже охотно уступил это место, но не хотел сдаваться и уронить своё достоинство, поэтому продолжал сидеть. Мне и самому никак не хотелось участвовать в этой перепалке и к тому же ещё являться невольным поводом для неё. И тут мне пришла спасительная идея: я сказал белому месье что он, собственно говоря, сидит на моём месте, потому что мы незадолго до этого поменялись местами с африканцем. Так что если он не уступит, это буду вынужден сделать я. «Colon» тут же вскочил (не сумев даже скрыть явного чувства облегчения) и вежливо предложил мне занять его место. Таким образом мир был снова восстановлен.
Разумеется же, я нашёл в Абиджане через судового маклера пароход, шедший непосредственно в Гамбург. Это было небольшое грузовое судно водоизмещением в 2000 тонн, зафрахтованное под перевозку ценных пород африканской древесины. Я немедленно сел в моторную лодку, которая вывезла меня далеко в лагуну, к тому месту, где качался на якоре пароходик «Жозеф Блот». Был весьма любезно принят капитаном и его помощниками, которые меня пригласили вместе отобедать в кают-компанию. За обедом мы обо всём договорились, причём их устроило даже то, что деньги за провоз моего сына вместе со всем зверьём будут уплачены только по прибытии в Гамбург, притом уже в немецких марках. Ну что ж — по рукам!
Однако до отплытия было ещё далеко — судну предстояло добрать часть груза, и только затем, перед самым отплытием, разрешалось привезти клетки с животными. Я пошёл осматривать места, которые будут отведены под наш груз, смерил ширину двери и, к своему ужасу, убедился, что большая клетка с Роджером сквозь неё не пролезет. Следовательно, надо было мастерить новую, более узкую клетку (представляете себе удовольствие?).
Затем я полетел назад, в Бваке с большим трудом раздобыл товарный вагон под наш «зверинец» и стал готовить его к отъезду.
Как я уже упоминал, меня ждали во Франкфурте,
Какой-то чёрный полицейский проявлял повышенный интерес к нашему вагону с его необычным грузом. Михаэль страшно на него злился и наконец, не выдержав, начал ругаться по-немецки:
— Убирайся отсюда, идиот, чего тебе здесь надо?
Каково же было его удивление, когда тот ему тоже по-немецки ответил, что прекрасно понимает, что ему было сказано… Оказывается, он два года провёл в Майнце в составе французских оккупационных войск. К счастью, он не обиделся, а, наоборот, решил отметить наш отъезд парой бутылок пива.
До Абиджана Михаэля вызвался сопровождать двенадцатилетний маленький энтузиаст — весёлый курчавый негритёнок Андрэ. Он караулил животных, когда Михаэль ходил закупать для них еду; да к тому же в Абиджане ещё предстояло запастись провиантом на всё долгое морское путешествие, обеспечить себе выездную визу от французских властей, уладить все дела с таможней, капитаном и судовыми маклерами. Нелёгкая задача для парня, который французский изучал лишь в школе, да и то только в течение трёх месяцев! Тот «африканский» французский язык, который он доучивал уже здесь, в стране, был, прямо скажем, не самый благозвучный и утончённый. К счастью, газеты в Дакаре и городах побережья нас уже неоднократно интервьюировали и затем помещали дружелюбные сообщения о нашей поездке по стране, поэтому нас многие сразу узнавали, и чиновники относились к Михаэлю приветливо и с полным пониманием.
Через шесть дней я, уже во Франкфурте, согласно договорённости, получил от пароходной компании в Абиджане телеграмму, сообщавшую, что пароход «Жозеф Блот» с грузом вышел в море. И пока судёнышко не спеша пробиралось по Атлантическому океану, приближаясь к холодным берегам Европы, я считал часы…
А следующую главу я предоставил написать моему сыну Михаэлю.
Глава семнадцатая
Михаэль плывёт с животными домой
Эту главу мой отец заставил написать меня. А писать, сами понимаете, не так-то просто! Ведь даже школьная экскурсия, какой бы интересной она ни была, если потом тебя заставляют написать о ней сочинение, может сразу же осточертеть… Вот и сейчас, когда я должен описать, как совершенно один вёз животных для зоопарка из Африки во Франкфурт, прямо не знаю, с чего и начать. Ну да ладно, попробую.
Между прочим, это я уговорил отца приобрести животных — он совершенно не собирался этого делать. Но я так долго к нему приставал, что он наконец сдался. Так что мой обратный билет на самолёт пропал, а вместо него отцу пришлось подыскивать для меня подходящий рейс на пароходе. Потом он улетел, а я остался с животными в Бваке, откуда через день должен был отправиться в товарном вагоне по узкоколейке к побережью. Это было очень здорово, ей-богу, потому что теперь ведь я стал сам себе хозяином!