Мягкое золото

Яров Святослав

– Хочешь сказать, он мог сперва подельникам наводку дать, а потом на своем «утиле» вывозить алкоголь малыми партиями, – предположил Александр Валерьевич.

– Почему нет? – Пожал плечами Балаев. – Это я к тому, что причастность пенсионера к убийству Свиридова и к похищению алкоголя, огульно отрицать нельзя… Если, разумеется, кто-то кого-то вообще убивал и что-то похищал, – предусмотрительно оговорился он.

Ну, к чему ты клонишь, понятно, рассуждал Антушев, слушая начальника розыска. Единственным

*«Подснежник» – труп, скрытый в снегу, который удается обнаружить только когда снег растает.

осязаемым доказательством и связующим звеном между Пименовым

и Свиридовым как был, так и остается девайс от компании «Хуавей». Остальное вроде особого значения не имеет, а сложи в кучку, и получается, что пенсионер, прикарманивший телефон Свиридова, пусть чисто гипотетически, но мог быть соучастником… Только все это вилами по воде писано! Да и трупа пока нет, напомнил себе Александр Валерьевич. А если даже и есть, обнаружить его мы имеем шанс, как вы верно заметили, Сергей Николаич, не раньше весны, потому как сейчас в лесу снега по пояс. Что до груза, то раздербанить его мог кто угодно.

– На одних косвенных далеко не уедешь, – озвучил свои мысли полковник и поинтересовался: – Раньше у вас по области случалось нечто похожее?

– Такой «жести», чтоб с убийством, не упомню. Но вообще не без того, – подтвердил Сергей Николаевич. – Прошлым летом возле Липина Бора дальнобойщика под стволы поставили, бытовой техники на два с половиной лимона забрали… В феврале в Усть-Кубинском районе грузовик «Магнита» под раздачу попал. Остановился мужик на обочине, по нужде сходить. Подкатили трое на «приоре». Водитель отделался легкими побоями, а продукты уехали… Но по тем делам все уже сели и надолго. Так что, примерять не на кого.

Всего пара случаев за полтора года? Сразу видно, дорожный гоп-стоп в здешних краях не в почёте, подытожил Антушев.

– Сам Пименов происхождение телефона как-то объяснил? – спросил он.

– Я ж говорю, пролопотал, что нашел, на том все и закончилось! – с ухмылкой ответил Балаев. – Его в отдел доставили в чем был, разве что без парика. Следователь, когда такое увидала, сразу вызвала психиатра. Тот провел… Как там его… – Он напряженно наморщил лоб.

– Однократное освидетельствование человека, чье психическое состояние поставлено под сомнение, – рефлекторно подсказал Александр Валерьевич, который уже догадался, чем все закончилось.

– Вот-вот, – поддакнул Балаев. – После того, как специалист однозначно подтвердил наличие психических отклонений, встал вопрос о возможной невменяемости задержанного. И законопатили его, бедолагу, в «дурку» на предмет проведения стационарной судебно-психиатрической экспертизы.

– Это не есть здорово, – помрачнев, заключил Антушев.

– Кто бы спорил! – присоединился к его мнению Сергей Николаевич.

Они отлично понимали друг друга. Судебно-психиатрическая экспертиза – процесс нескорый. Как правило, это месяц. В особо сложных случаях допустимо и все три. Прошло чуть больше двух недель. Ну, а «не есть здорово» и «кто бы спорил» относились к тому, что до окончания экспертизы проведение каких-либо следственных действий с участием Пименова строго-настрого запрещалось законом. Его даже официально допросить пока было нельзя.

– Это еще не все, – вторгся Балаев в не больно-то веселые думы Александра Валерьевича. – У нас, как в сказке – чем дальше, тем страшнее. Через пару дней после задержания Пименова, мои ребята наведались в МФЦ – так, чисто для проформы, – и выяснили, что у него помимо квартиры в Вологде, имеется недвижимость в Кириллове: участок шесть соток и дом… Ну, как дом! Халупа, которой сто лет в обед. Что-то, типа, дачи. Зато, прямо на берегу Сиверского озера и с видом на монастырь. Опять же, для проформы, следователь выписала постановление о производстве там обыска и направила отдельное поручение в местный ОУР. Тамошние сыскари пришли, начали обыск и, в общем-то, случайно в сарае обнаружили тот самый пикап, о котором я тебе рассказывал, а в кузове – два полуразложившихся трупа мужчины и женщины с множественными рубленными ранами.

– Во как! – Встрепенулся Антушев.

Теперь, по крайней мере, понятно, почему к Пименову прилипло прозвище «мясник».

– Обыск в рамках вологодского дела, само собой, по боку! Вызвали бригаду, и в тот же день – двадцатого ноября – Кирилловский межрайонный следственный отдел возбудился по 105.2, – покончил с вводной частью Балаев.

– Поделись подробностями! – потребовал Александр Валерьевич.

– Страшными картинками, если будет желание, можешь полюбоваться в уголовном деле. Личности убитых установлены – у них были при себе паспорта. Один на имя Водниковой Алевтины Ивановны, 1984 года рождения, второй – на имя Сидоренко Владимира Петровича, того же года. Оба родом из Грязовецкого района. Публика та еще! Вели асоциальный образ жизни, пьянствовали, бродяжничали, не брезговали попрошайничеством и мелкими кражами… Последний раз попадали в поле зрения полиции 27 сентября, когда в нетрезвом состоянии приставали к гражданам у входа в Кирилло-Белозерский монастырь. За что и были доставлены патрульным экипажем в кирилловский отдел. Там у них проверили документы, промурыжили часок, типа, провели воспитательную беседу и отпустили. С тех пор их никто больше не видел.

– А что судмедэксперт сказал по поводу даты смерти? – спросил Антушев.

– На! Сам почитай! – предложил Балаев, протянув ему копии заключений судебно-медицинской экспертизы по каждому из убитых, извлеченные из той же папки, в которую он за десять минут до того убрал фото Пименова.

Полные данные потерпевших и описательную часть с подробным перечнем причиненных потерпевшим телесных повреждений Антушев опустил. К чему забивать голову лишними подробностями, тем более, что, если понадобится, копии заключений всегда под рукой. Главным образом его интересовали выводы судмедэксперта, относительно давности произошедшего. Они оказались неутешительными: «В связи с поздними трупными изменениями дату смерти потерпевшего установить не представляется возможным». Относилось это к обоим телам, вернее, к тому, во что они превратились. Так же в обоих случаях «смерть наступила в результате открытой черепно-мозговой травмы, причиненной твердым предметом, имеющим заостренный край».

– Орудие убийства – топор? – почти не сомневаясь в утвердительном ответе, спросил Антушев.

Сергей Николаевич кивнул.

– Где обнаружили?

– Там же в сарае. По характеру ран и остаткам биоматериала на лезвии криминалист подтвердил, что зарубили бомжей именно им.

– Пальчики?

– На топорище ничего. Его чем-то протерли.

– А в доме?

– Из относительно свежих – самого Пименова, обоих убиенных, и еще чьи-то. По базам не бьются.

Разговор профессионалов с стороны мог показаться скучным. Может оно и так, но бессодержательным он уж точно не был.

– Интересно, что за четвертый такой? – буркнул Антушев себе под нос.

– Кому интересно, а кому и без того все уже ясно, – ухмыльнулся начальник розыска.

– Шеленкова имеешь в виду? – напрямик спросил Антушев.

– Ну ты, москвич, даешь! – уважительно воскликнул глава вологодского розыска. – В управе меньше часа, а уже мосты навел! Когда успел?

Антушев интригу нагнетать не стал и честно признался:

– Чтоб ты понимал, я с вашим полицмейстером на лекциях и семинарах четыре года бок о бок сидел. Вот он по старой памяти и просветил, что приездом в славный город Вологду я обязан его не в меру торопливому заместителю по оперативной работе… Кстати, что-то его не видно и не слышно, – заметил московский гость. – По логике, давно уже должен был вокруг меня хороводы водить.