Мясники. Крайне жестокие и малоизвестные преступники из прошлого века
Шрифт:
Бергера отвезли в тюрьму, где допрос продолжился. Вскоре он сломался и признался в преступлении, хотя, как он утверждал, его воспоминания были смутными. Он вспомнил, что взял бритву со своего камина, подошел к дому мисс Уоттс и постучал в ее дверь. Он «предположил», что лишил ее сознания, как только вошел внутрь, и «подумал», что это он, «должно быть», перерезал ей горло, хотя «не помнил точно».
Он смутно помнил, как запер дверь и поднялся наверх, чтобы порыться в столе. Он пробыл там всего несколько минут, когда кто-то постучал во входную дверь. Бергер спустился вниз, приоткрыл дверь, увидел стоящего там мальчика и быстро закрыл ее снова. Вернувшись в спальню, он продолжил поиски и «предположил», что взял деньги старушки, хотя снова не помнил, как это сделал, и осознал кражу только тогда, когда спустя некоторое время обнаружил их в кармане своего пальто.
На вопрос, что стало с орудием убийства, Бергер объяснил, что,
Такого ажиотажа вокруг преступления город не наблюдал с 1853 года, когда 40-летний бывший заключенный по имени Артур Спринг зарезал двух сестер в их общем доме на Федерал-стрит, а затем вскрыл ножом, который использовал для убийства, сундук со сбережениями, забрав оттуда 120 долларов в 20-долларовых золотых монетах [25] . Когда во вторник, 30 января, начался суд над Бергером, зал был переполнен зрителями, многие из которых, как с некоторым неодобрением отмечала пресса, были женщинами.
24
Там же.
25
“Great Tragedy,” PI.
В своей вступительной речи, исполненной высокопарных оборотов, прокурор Уильям Макмайкл нарисовал трогательный образ Мэри Уоттс как «женщины более чем добродушной». Вытянув все эмоциональные паузы, он перешел к рассказу о деталях ее убийства.
Входная дверь была заперта, и беспомощная женщина, должно быть, сама открыла ее человеку, который пришел ее убить… Обманутая какой-нибудь историей о нужде или торговле, она пропустила его в гостиную, и, когда повернулась, чтобы пригласить его войти, вероломный негодяй повалил ее на пол; и пока она лежала там, оглушенная и потерявшая дар речи, не издавая ни звука, не оказывая никакого сопротивления – ее беспомощность была ее единственной защитницей, – он, непоколебимый, безжалостный и неумолимый, достал из кармана бритву, наклонился и перерезал ей горло.
«О, если есть на земле правосудие, – вскричал Макмайкл, – оно отомстит за это преступление!»
В заключение он в высшей степени мелодраматично описал бегство убийцы, его арест и признание. Несмотря на то что Бергер заявлял о своей невиновности, сказал Макмайкл, не было никаких сомнений в том, что совесть будет мучить его до конца дней.
Пусть на его одежде нет крови, но на его совести осталось пятно, которое невозможно стереть. Образ убитой жертвы никогда не покинет его. В буйстве его тревожных снов, в ужасе его пробуждения этот образ останется с ним… Голос, который он навеки заглушил, не сможет выступить против него на этом суде, но правда восторжествует, и возмездие свершится, когда тайна смерти будет раскрыта [26] .
26
“Recent Murder at Germantown.”
В течение последующих двух дней ряд свидетелей обвинения предоставил неопровержимые доказательства вины Бергера. Защита противопоставила полдюжины свидетелей, начиная с матери и отца Бергера, которые описывали его как «хорошего сына, трудолюбивого и послушного» и «очень любящего животных». Фредерик Ланкастер – бригадир мукомольного завода, где Бергер работал шестью месяцами ранее, – подтвердил, что молодой человек был отличным работником, «приветливым, тихим и честным».
Адвокат Бергера, Джон Р. Дос Пассос, произвел небольшую сенсацию, когда представил свидетеля, соседа по имени Джон Бейтс, который поклялся, что, «проходя мимо дома мисс Уоттс утром 6 января, без десяти семь», он видел «человека в военной одежде, стоявшего на ступеньках дома. Этому человеку было около 40 лет, и он совершенно не был похож на обвиняемого». Это сенсационное откровение, несомненно, имело бы определенный вес у присяжных, если бы несколько свидетелей не показали, что несколькими годами ранее Бейтс упал в колодец и получил тяжелую черепно-мозговую травму, которая «практически лишила его разума» [27] .
27
“Germantown Murder: Trial of Berger.”
Четырехдневный судебный процесс завершился в пятницу, 2 февраля. Выслушав аргументы сторон и обвинительное заключение судьи Джозефа Эллисона, присяжные удалились около 19:00,
Приговор Бергеру был вынесен на следующий день. Обращаясь к заключенному, судья Эллисон заявил, что «не понимает, как присяжные могли бы прийти к иному выводу», поскольку обстоятельства преступления «с безошибочной точностью указывают на вас». После этого он вынес ожидаемый приговор: «Кристиан Бергер, заключенный на скамье подсудимых, должен быть доставлен в тюрьму округа Филадельфия, откуда он прибыл, а потом – к месту казни, где он будет повешен, и да помилует Господь его душу» [29] .
28
“Conviction of Germantown Murderer.”
29
“Germantown Murder: Death Sentence.”
Доставленный в тюрьму Мойяменсинг, Бергер был помещен в камеру, предназначенную для приговоренных к казни. Ее отличительной особенностью была тяжелая цепь, прикрепленная к болту в центре пола. Хотя предыдущие обитатели камеры, такие как Артур Спринг, во время своего недолгого пребывания в «Камере убийц» [так ее называли] были прикованы к цепи за ноги, Бергеру позволили свободно перемещаться по камере. Когда его посетил священник, пытавшийся добиться признания, он ответил, что ему «не в чем признаваться», и выпроводил его [30] .
30
“Murderer in His Cell.”
В распоряжении о приведении смертного приговора Бергера в исполнение, выданном губернатором Кертином 21 марта 1866 года, казнь была назначена на следующий месяц, 27 апреля [31] . Бергера так и не повесили.
Бергер, казалось, прекрасно чувствовал себя за решеткой. К удивлению тюремщиков, перспектива неминуемой смерти никак не повлияла на его аппетит, который, казалось, только усиливался по мере приближения даты казни. За два месяца заключения он набрал 20 фунтов.
31
“Berger's Death Warrant.”
В среду, 28 марта, – ровно через неделю после того, как шериф Генри Хауэлл явился в его камеру, чтобы вручить распоряжение о смертном приговоре, – Бергер попросил на ужин двойную порцию мяса. Его просьба была исполнена. Когда вечером того же дня тюремный надзиратель Эндрю Флеминг совершал обход, он с удивлением обнаружил Бергера, распростертого на полу лицом вниз. Подняв его на ноги и усадив на жесткий деревянный стул – единственный предмет мебели в камере, не считая тонкого соломенного тюфяка, служившего кроватью, – Флеминг был поражен ужасающим «черно-красным оттенком» лица Бергера. Он немедленно послал за тюремным врачом Генри Клэппом, который пришел к выводу, что заключенный перенес «либо эпилептический, либо истерический припадок». Введя дозу касторового масла, Клэпп удалился. Вернувшись через несколько часов, он увидел, что Бергер крепко спит на стуле.
Примерно в 7:40 на следующее утро Флеминг пришел в камеру с завтраком и его взору предстало жуткое зрелище. Бергер лежал мертвый на своем тюфяке. Его лицо – «сильно распухшее и пурпурного оттенка» – было «полностью покрыто кровавой пеной». Его рот был перекошен жуткой гримасой, которая не оставляла «никаких сомнений в том, что его смерть была мучительной».
Несмотря на первоначальное предположение о том, что Бергер умер от отравления, вскрытие, проведенное доктором Шэпли, не выявило никаких доказательств неестественной смерти. После короткого совещания присяжные коронера пришли к выводу, что заключенный «умер от застойных явлений в мозге» [32] . Понимая, что публика была лишена удовольствия увидеть повешенного Бергера, газета Philadelphia Inquirer поспешила заверить своих читателей, что, хотя он погиб «по Божественному велению, а не на виселице», его «смерть была настолько мучительной, а ее последствия настолько бесславными, насколько это было возможно» [33] .
32
“End of the Murderer.”
33
Там же.