Мясной Бор
Шрифт:
— А с этим вот что сделаем…
Следователь Шварцман разорвал листки пополам, сложил, снова разорвал и театральным жестом бросил в корзину клочки бумаги.
— Вы свободны, товарищ генерал армии, — официальным тоном сообщил его теперь уже бывший мучитель. — Вас ждет парикмахер, потом душ… Форму вашу погладили, машину заказали. Пожалуйте бриться.
— А Евдокию Петровну… — едва прохрипел потерявший голос Мерецков.
— Уже известили, — кивнул следователь. — Ждет вас в родных пенатах. Желаю боевых успехов!
Потом Кирилл Афанасьевич часто вспоминал рассуждения Сунь-Цзы, военного стратега Древнего Китая, он познакомился с его теориями именно в Германии. «Если полководец станет применять мои расчеты, усвоив их, он непременно потерпит поражение, и я ухожу от него. Если он усвоит их с учетом выгод, они составят мощь, которая поможет и за пределами их».
«Подумать только, — сокрушался Мерецков, перебирая в памяти наставления Сунь-Цзы, — в какой седой древности рождались гении военного искусства! А вот те, кто берется воевать, ни слышать, ни видеть ничего не хотят… Как сделать, чтоб опыт не только китайцев, но и собственных предков и даже нынешней войны облечь в зримые формы грамотных военных решений?»
И вспомнил слова: «…сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь.
Самая лучшая война — разбить замыслы противника; на следующем месте — разбить его союзы; на следующем месте — разбить его войска.
Если у тебя сил в десять раз больше, чем у противника, окружи его со всех сторон; если у тебя сил в пять раз больше, нападай на него; если у тебя сил вдвое больше, раздели его на части; если же силы равны, сумей с ним сразиться; если сил меньше, сумей оборониться от него; если у тебя вообще что-либо хуже, сумей уклониться от него. Поэтому упорствующие с малыми силами делаются пленниками сильного противника».
Мерецков усмехнулся. «Так завещал военным Сунь-Цзы, — думал он. — Я — не лучший его ученик…»
После неудачного наступления предельно поредевший полк, в котором служил лейтенант Никонов, отвели на исходные позиции. Едва отдышались — немцы пошли в контратаку. Молча шли, без артподготовки, надеялись, что получивший недавно крепкий отпор противник не окажет достойного сопротивления.
А Симоненко, который сторожил у палатки, заприметил их вовремя, крикнул: «Немцы!» Все, конечно, заняли места, а пришельцы уже в тридцати метрах. Никонов подал команду и стал расстреливать противника в упор.
Тут и ротный возник:
— Беги, Никонов, с пятком парней на правый фланг, там совсем худо…
Кликнул Иван самых надежных и, невзирая на плотный огонь, подался туда. Одного бойца вскоре убило, другому пуля в живот угодила, двое бойцов потащили его в санчасть, с таким ранением медлить негоже. Добрался Никонов до правого фланга только вдвоем с Мякишевым, был у него во взводе такой парень. Худо бы им пришлось, немцы стали с фланга обходить, да случился вскоре лейтенант Григорьев с пулеметом открыл прицельный огонь, ландзеры принялись отступать.
— Пойду я, — сказал Григорьев, — а вы тут держитесь… Ручной пулемет на плечо — и удалился.
Посмотрел Никонов вокруг, видит: спрятался Мякишев за единственную ель и стоит там, будто броней укрылся.
— Беги за патронами! — крикнул Никонов. — А то маловато остается.
Убежал Мякишев и больше не вернулся, видать, нашла его шальная пуля. Хоть и остался Никонов один, а защищать позицию надо: через это место может батальон противника в нашу сторону пройти и наделать безобразий в тылу. Рядом с елью Иван воронку разглядел, возле нее кусты краснотала с метр высотой. «Вот для тебя и позиция готова, Ваня, — сказал себе Никонов. — Тут тебе и КП, и НП — все вместе».
Устроился поудобнее, ориентиры прикинул, стал ждать. А кругом тихо-тихо, будто и войны нет никакой… Но вот идут солдат двенадцать. Подпустил метров на пятьдесят и открыл огонь, прямо как в тире выцеливал. Попадали, а те, кто жив остался, стали отстреливаться. Только они все в ель ладили попасть, думали, что он там укрылся. А ель-то была от Ивана в трех метрах правее, воронку же кусты прикрывали, никто не догадался выстрелить по ним.
Тех, кто лежа стрелял, Иван тоже перещелкал. А тут и вторая группа появилась, не подозревая, что идет под пули ворошиловского стрелка, да еще и сибирского охотника к тому же. Положил он и этих немцев. Потом третью группу в расход пустил. Всего осталось лежать двадцать три трупа. Остальные отползали сами, кто и раненых волок по солдатской дружбе, выручали камрадов.
Опять стало тихо, и ночь наступила. Осмотрелся удачливый стрелок — ни души вокруг. Надо своих искать. Пошел туда, где стояла их палатка, из нее они выскочили по крику Симоненко. Сейчас он, раскинув руки, лежал на земле мертвый. И Снегирев неподалеку, и Швырев с Авдюховым, и другие ребята из его взвода.
Никак не мог Иван уложить в сознании, что вот недавно еще они разговаривали, шутили, читали письма из дома, добросовестно справляли ратное дело, выручали друг друга в бою, а вот теперь лежат бездыханные, только он один жив и даже не задет осколком или пулей.
Жутко стало Никонову среди мертвых. Поднялся он и побрел искать живых. По дороге заглянул в землянку комполка, там было пусто и зловеще неуютно. Повернул на дорожку, ведущую в тыл, миновал кустарник и едва не попал под автоматную очередь. «Немцы, — решил Иван, — у наших ведь автоматов нет». Ощупал себя: так и есть — шинель на боку прострелили, стервецы.
И тут вдруг завыло в небе и понеслись огненные хвостатые кометы. Никонов — командир обстрелянный, он сразу смекнул, что это дали залп «катюши». И как раз в то место, где он сейчас ждет неизвестно чего. «Потому-то и нет здесь никого, — подумал Иван, — что наши отошли с позиций. Сюда же проникли немцы, вот их-то реактивщики и решили накрыть, кому же известно, что я, лейтенант Никонов, остался на этом участке?»
Он упал ничком в канаву вдоль дороги и руками голову прикрыл. Снаряды рвались вокруг, поднимая огненные столбы, все вокруг горело, даже земля.
Когда стихло, Никонов поднялся и подался в тыл. Километра через три показалось село. Едва он приблизился к крайнему дому, оттуда заорали: «Стой! Кто идет?»
— Свой идет, не видишь, что ли!
Узнал командира полка и еще с десяток командиров.
— Где был? — строго спросил комполка.
— Немцев стрелял, товарищ майор. А сейчас их там нет. Командир недоверчиво посмотрел на лейтенанта.