Мясо
Шрифт:
У широченной скамьи стоял согнувшись зампотыл части прапорщик Пуцек с портупеей в вытянутой правой руке. Левой он придавливал к скамье бритый затылок рядового Юращенко, стоящего на коленях. Галифе солдата были приспущены, и белоснежный зад сиял на фоне потемневшей от времени древесины. Хомуты, вилы и прочая утварь в спокойном безмолвии созерцали со стен вершащуюся в их присутствии расправу.
— Хрясь! — врезалась дублёная кожура портупеи в дебелую кожицу солдатского пончика.
— Хлоп! —
— Что делать будем? — тихо спросил Дымов.
— Кажется, вот это и называется «огульно охаживать»… — прошептал Артур, набрал в лёгкие воздуха и что было сил гаркнул:
— Отставить экзекуцию, товарищ, ёма, прапорщик!
Получилось очень похоже на майора Оскому. Дымов прыснул.
Пуцек обернулся. Рука с взвившейся портупеей застыла в воздухе. Глаза ошалело таращились на солдат.
— Товарищ прапорщик, разрешите обратиться, — отчеканил Артур, пользуясь заминкой.
— Обратиться, бля, — портупея, взвизгнув, снова врезалась в зад Юращенко. — Обращайтесь.
— Хрясь! Хлоп!
— Я, бля, ща тут кое-кому обращусь… Хрясь! Так, бля, обращусь, что, бля, обращалка отвалится… Хрясь! Хлоп!
Юращенко, как это ни странно, деловито сопел.
— Смотри, тля, даже не вскрикнет… Хрясь! Я, бля, Ваську полжизни лечил, у него только с год, как вставать начал, а ты всех поросят… У, бля, уродец сраный…
— Хрясь! Хлоп! Хрясь! Хлоп!
Артур подошёл и схватил зампотыла за кисть.
— Но-но, чёрт лукавый! — взревел тот, вырывая руку. — Ща и тебе жолдас отполирую…
— Товарищ прапорщик, — спокойно сказал Артур. — Рядового Юращенко срочно к командиру части…
— Я вашего, бля, рядового, на губе за вредительство сгною… Хрясь! Сорок восемь суток вне очереди!.. Хрясь! Семьсят суток…! Хрясь! Сто шендернадцать суток! Боже ж ты мой! — он опустился на скамью, уронил портупею на пол и закрыл лицо руками. — Сколько же я с Васькой возился… Всё коту под хвост… Всё! Утоп, герой-ебливчик! Утоп!
Зампотыл согнулся, коснулся лицом колен, и плечи его сотрясли рыдания…
— Васька мой, Васька…
Артур поднял Юращенко с колен, помог нахлобучить шапку и мотнул головой в сторону двери. Когда они выходили, прапорщик Пуцек сидел в той же позе и плечи его по-прежнему тряслись…
— Да я рассчитал всё, точно говорю! — оправдывался долговязый Юращенко, когда они спускались с холма к реке. — И я так уже двести пятьдесят раз делал… Я в школе на труде макет построил, а меня потом на олимпиады мелиораторов и всё такое… Медаль даже дали — за доблесть и смекалку…
Он почесал затянутый в галифе зад.
— … Собрал я, короче, насосы с рукавами со всех
— Полметра! — не выдержал Артур. — А поросята?! Тоже полметра?!
— Ааааа…
— Ага, — сказал Артур и влепил Юращенко подзатыльник. Потом нагнулся и схватил в охапку барахтающегося в грязи поросёнка…
11
— Эх, хреном бы его натереть да пивом полить, ёптэ! — крикнул Лёха из кухни, лязгая заслонкой духовки. — Да где же его сейчас добудешь, пива…
Артур с Дымовым доедали борщ. В помещении для приёма пищи кроме них никого не было.
— Я под это дело полбуханки смолотить могу, — сказал Артур, натирая ржаную горбушку чесноком.
— Дурная привычка, — сказал Дымов.
— Серёж, я тебя, конечно, уважаю, но иногда ты как затянешь свою заунывную песню…
— Чего вы там? Про борщ? — подал голос Лёха, выходя из кухни. — Так я его свежим свекольным соком заправил. Меня и в офицерку кличут, ёптэ, если борщ по расписанию..
— Алексей, а солдаты сегодня что на обед кушали? — поинтересовался Дымов.
— Чего-чего… Знамо чего. Сало-волосало, ёптэ, с перловкой третьей жёсткости.
— Вот поэтому, Артур, у Бакотова была такая слабая иммунная реакция. Сало-волосало…
— Да, кстати, ты Бакотова хорошо кормишь? — спросил Артур Лёху.
— Обижаешь, ёптэ, — ответил тот, бросив взгляд на часы. — Утром ему яблочек с морквой пошкрябал, яйцо всмятку, медку опять же… В обед борща с чесночком, на ужин картошечки цивильной дам, рыбку поджарю, почти без опарышей…
Внезапно скрипнула входная дверь и в столовую вошёл Бакотов.
— О! — воскликнул Лёха. — Говно вспомни, оно и всплывёт… Тебе чего надо, воин? Али добавки захотел? Таким, как ты, ёптэ, хрен в рот не клади — откусют…
Бакотов стоял насупившись и прижимая к груди больную руку.
— Пойду перевяжу его, — Дымов встал.
— Я тебе нужен? — спросил Артур.
Дымов покачал головой. Придвинув стул, пошёл к выходу.
— Удивляюсь я вам, — сказал Лёха, не дожидаясь, пока Бакотов выйдет. — И чего вы на всякую лошкатню силы тратите?! Как по мне бы, так хоть бы совсем сгнил, жених, ёптэ…
Дымов обернулся уже при выходе и укоризненно покачал головой.
— Лёх, хлебало закрой, — сказал Артур.