Мясо
Шрифт:
9
Наутро Артур вскочил с подъёмом, выспавшийся и бодрый. Вместе со всеми поскакал в умывальник, чтобы подставить заросший затылок под ледяную струю. Солдаты удивлённо оглядывались на него; в это время они привыкли видеть его в постели.
— Хороша служба! — хохотал он, брызгая водой в заспанные лица.
И, натянув сапоги, бежал вниз, туда, где уже строились воины в длинную ломаную колонну.
— Тебя чего, Артурик, в сроке службы понизили?! —
— Хорош курить, болезные! — кричал он в ответ. — На гражданку вернётесь — жёны от вас чинариков нарожают! Дочку, спросят, как зовут, а вы ответите: Родопи!
И смеясь, он вышагивал по плацу. Солдаты, идущие рядом с ним, тянули ножку.
— А ну подтянись, Онуфриенко! — кричал Артур шагающему рядом сержанту. — Где кренделёк, где оттяжечка?! Бери с подчинённых своих пример…
Он обвёл взглядом тёмный плац, обрамлённый остатками вчерашнего снега и, воздев голову к морозному небу, крикнул:
— Хорошо шагаешь, ремрота!
— Рады стараться, товарищ армии черпак!!! — грянул ответ.
И Артур радостно расхохотался.
На завтраке он отдал своё масло рядовому Зюкалу. Солдат покорно склонил шею для удара.
— Ну чего ты, дурень, — Артур потрепал его по шершавому затылку. — Ешь давай..
С соседнего стола наклонился детина с рыжим пухом на щеках.
— Тарелочку из-под сахару не дадите облизать?
— На, оближи, — сказал сержант Белый и швырнул тарелкой прямо детине в лицо.
Тот вскрикнул и прижал ладонь к разбитой губе. И у Артура испортилось настроение.
Несколько часов он отработал на заводе. ГАЗ-66, доставшийся им сегодня, был на редкость ржавый, и они провозились часа два, снимая кабину.
— Артурка, сходил бы за кабанами, — просил его Кизякаев. — Мы ведь так до вечера не управимся.
— А завтра чего делать будете? А послезавтра? — Артур закрепил за кабину крюк кран-балки. — Нет уж, давай-ка сегодня своими силами. Алимардонов, уснул, что ли?! Давай, дуй за автогеном…
— Да иду уже, иду, — проворчал тот, и кадык его исполнил возмущённую чечётку.
Около одиннадцати Артур вышел из цеха. Направился в пожарную часть. По дороге зашёл к Воронину и забрал приготовленный для Дымова свёрток. Откинув брезент полога, вышел наружу. Пошёл по асфальтированной дорожке вдоль поста номер один, мимо обшарпанных строений, мимо ангара для командирского УАЗика, мимо грязных комьев лежалого снега…
Когда выходил из проходной, раздался возглас «Часть, смирно!», и Артур увидел в десятке метров от себя голубые погоны полковника Скрыля. Едва успев отбросить свёрток, он остановился и вытянулся по струнке.
— Солдат, ко мне! — крикнул ему командир части.
Артур пошёл было вразвалочку, но потом, закусив губу,
— Вольно, — сказал полковник, прищурившись. — Что-то не похоже на тебя такое рвение.
Артур промолчал.
— Ладно, ладно, — сказал Скрыль. — Человеку ошибаться свойственно… Человеку, но не солдату!
Артур молча разглядывал парашютистов на голубых петлицах.
— Даём тебе сегодня последний шанс. Замполиту своему можешь сказать спасибо…
Артур молчал.
— Ну, скажи уж чего-нибудь, Сагамонов, раз ты сегодня такой ласковый.
Артур улыбнулся. Сказал:
— Если командир части знает твою фамилию, это не всегда хороший знак.
— Сам придумал?
— Не, Конфуций.
— Ну-ну. Так чего тут знать-то?! Часть-то крошечная. Вот в Борно-Сулинове у меня десантный полк был, там твоя пословица была бы к месту.
«Интересно», — подумал Артур. «Чего это тебя с десантного полка на полугражданский заводик перебросили?» Но вслух ничего не сказал.
— Ладно, Сагамонов, — произнёс Скрыль. — Я вот думаю, может, ты не тот, за кого мы все тебя принимаем. Может, тебе просто скучно в солнечную-то погоду? Может, ты герой и тебе гром нужен? А, Сагамонов? Может, под его, грома этого, раскаты твоя сущность героическая и проявится? Если так, то понимаю. Как ты думаешь, каково мне здесь сидеть после десантного-то полка? Вопрос риторический, можешь не отвечать.
— А я и не собирался.
Полковник снял фуражку и пригладил седые виски. Сказал:
— Герой. Только ты учти, герой, что в части ЧП, и для твоего чудесного перевоплощения сейчас самое время…
— Талантами земля русская полнится, — сказал Дымов, разворачивая свёрток.
— Ты ещё его клинков не видел! — махнул рукой Артур. Принёс я один такой антиквару, а он его в руки взял, бережно так погладил, аж дыхание затаил, и говорит: «Толедо Саламанка! Одиннадцатый век! Чудо мосарабских кузнецов!» И так благоговейно, знаешь: «Откуда он у вас?» А эта Саламанка с неделю назад была рессорой от списанного шестьдесят шестого… Хотя Ворона говорит, у ЗИЛа рессоры лучше.
Дымов взял новенький скальпель. Воздел руку к лампочке под потолком. Сказал, вскинув голову:
— Обер и Дюваль! Двадцатый век! Чудо французских сталеваров!
Артур расхохотался. Спросил:
— Что, правда такая есть?
— Считается лучшей нержавейкой в мире. Хотя есть, конечно, ещё Ф. Ц. Дик и Золинген… Но вот это… — он потряс зажатым в кулаке скальпелем, — это тоже здорово. Кстати, откуда у него нержавейка?
Артур пожал плечами.
— Я не спрашивал, он не говорил… Ты же знаешь Ворону. Из него слова клещами не вытянешь.