Мясорубка для маленьких девочек
Шрифт:
— Боже мой, ШЕЛСИ! [39]
Господин Арман завопил так же громко, как я накануне. И так же лихорадочно поставил новую пластинку:
— Ну конечно, Шелси… Вот, послушайте… Как же я сразу не сообразил!
Я заранее ненавидел эту музыку, но неожиданно она показалась мне по сути своей безупречной; это было нечто вроде озарения, которое настигло меня в тот миг, когда я меньше всего ожидал этого. Мне чудилось, будто я встретил старого, двадцатилетней давности, знакомого и узнал его, несмотря на морщины и забытые черты. В этой пьесе, как и в Бахе, было все то, что мой сосед безнаказанно
39
Шелси Джачинто (1905–1988) — итальянский композитор.
Я поздравил хозяина, а окружающие слушатели почтили его громом аплодисментов. Я вернулся домой с пластинкой под мышкой. Шелси, Концерт № 2. Чего только не сделаешь, чтобы умереть спокойно!
Подходя к дому, я увидел своего психа соседа на балконе; он сидел там, скрестив руки и иронически глядя на меня сверху вниз. У меня возникло неприятное предчувствие, что он поджидает меня и что паузы между игрой теперь станут еще короче. И это предчувствие оправдалось в тот самый момент, когда мой ключ повернулся в скважине. Он решил захватить меня врасплох и с порога нанести роковой удар. Но ему было неизвестно, что и у меня в рукаве припрятана козырная карта.
Исполнение длилось ровно одиннадцать минут. Если правда, что тишина после Моцарта — тоже Моцарт, вполне возможно, что так же дело обстоит и с этим Шелси. Потому что, когда пластинка остановилась и я стал ждать от потолка тишины, до меня донеслась восхитительная симфония, состоявшая из звона разбитых об пол стаканов и тарелок, яростных воплей и грохота опрокинутой мебели.
Поздний час. Хорошо! Нынче вечером я пить не буду. И вообще, жизнь не такая уж скверная штука. Сегодня ночью посижу на балконе и выкурю несколько сигарет, любуясь звездами над городом.
Весь следующий день и еще три за ним были отмечены мертвой тишиной. Чем-то вроде мрачного перемирия. Но наслаждение сокрушительной победой быстро улетучилось. Счастье так мимолетно. Я снова взялся за перо, чтобы запечатлеть на бумаге свои замогильные проклятия. После долгих попыток у меня получилось вот что:
«Благословен тот, кто не тронет сии камни, и да проклянут того, кто потревожит мой прах». Вот то, что вы напишете на моей могиле. Я знаю, что это эпитафия Шекспиру. Ну и что с того? Кто осмелится меня…
Так я и знал.
Я был уверен, что это всего лишь короткая пауза перед продолжением баталии! Сейчас 17.20. Интересно, почему он заиграл именно в 17.20? Отчего заставил меня столько ждать? Сегодня 26 июля, прошло уже целых три дня после того взрыва бешенства! Послушаем, что же он выбрал на сей раз, чтобы заткнуть мне рот.
Ну разумеется, это ни на что не похоже; значит, он потратил три дня, чтобы найти такую вещь — сонату из числа самых безвестных, самых темных произведений, жемчужину среди музыкальных инкунабул. Ничего, я все равно его раздавлю, этого негодяя! Ему уже недолго осталось торжествовать!
21.55. Он только что кончил играть. Благодаря терпеливому, внимательному прослушиванию мне удалось определить начало и конец пьесы. В общем и целом за последний час я смог вычленить шесть внятных музыкальных фраз. Все вместе длится чуть меньше четырех минут. Похоже, у
Вторник 30 июля, 16.25. Я вскрываю банку ледяного пива и протягиваю ее господину Арману. А чтобы он не чувствовал себя одиноко, принимаю свою полуденную таблетку успокоительного, запив ее большим стаканом воды.
— Честно говоря, не могу определить.
Вот уже два часа как он сидит в кресле, скрестив руки на груди, и слушает звуки, несущиеся с потолка. Вчера у него в магазине мы потерпели фиаско. Я не осмелился попросить его прийти ко мне — он сам, отчаявшись найти решение, предложил мне это.
— Я бы сказал, что мы имеем дело с остроумным пустячком, который стремится выразить себя в лирическом крещендо, за коим следует странная серия додекафонических аккордов. Сложная структура…
— А он не мог почерпнуть тему в фольклоре какой-нибудь страны, которой нет на карте? Или в детской считалочке региона, где нет детей?
— Определенно ни то, ни другое. Видите ли, в этой вещи заключено что-то необычное. Чувствуется, что она написана, что это не экспромт. Там есть некая архитектоника и в то же время что-то бесконечно наивное, это угадывается по уникальной трудности всего произведения… Вот послушайте… Сейчас будет это место… три ноты, которые он силится как бы расплавить… Ну вот, опять сбился… Не знаю, преуспеет ли он когда-нибудь… И все-таки кажется, что в пьесу вложено много души и одновременно жестокости; вполне вероятно, что после долгого прослушивания это маленькое скерцо сможет доставлять даже некоторое удовольствие.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я предпочел бы скрывать от вас правду как можно дольше, но… Вынужден вас огорчить: ваш сосед не просто исполняет эту музыку. Он — ее автор. В этом я абсолютно уверен. Он ушел настолько далеко, что вряд ли вам удастся его догнать. Он поставил вам шах и мат. И самое печальное состоит в том, что он кошмарнейший исполнитель, но, как мне ни трудно это констатировать, скорее всего, талантливый композитор. И, без сомнения, именно вы разбудили в нем этот дар… Он обязан вам прекрасным началом своей карьеры.
Пятница, 2 августа, 10.08. Не нужно было смешивать с самого утра алкоголь и транквилизаторы. В результате все выдал обратно. Еле дополз до кровати, где на меня опрокинулась пепельница, набитая окурками. В этот момент позвонили в дверь; увидев меня в таком состоянии, продавцы благочестивых картинок выдали мне одну бесплатно. Я твердо решил убить соседа; я знаю, что это злое дело — ведь он победил, — но мне необходимо покончить с ним.
Меньше недели назад я вдруг понял, насколько приятной может быть жизнь. Я развлекался составлением фраз, которые хотел навсегда запечатлеть в памяти людей, я упивался высокопарными оборотами, я с наслаждением играл с вечностью. А нынче меня ждет смерть старого бродяги, которому уже не перенести зимних холодов, без всяких эпитафий, без всякой этики.