Мясорубка для маленьких девочек
Шрифт:
Оставалось вручить два последних «Дерринджера». У меня заколотилось сердце. Стать первым в своей категории… Да и она, в своей, была на десять голов выше трех остальных соискательниц.
Поздно ночью мы с ней сошлись в моем номере, чтобы отметить триумф бутылкой Dom Perignon. Наши «Дерринджеры», мой и ее, сверкали, лежа рядышком.
— Интересно, какое ощущение испытывает лучшая роковая женщина года? — спросил я.
— Приятное. Но я это заслужила. Мне пришлось здорово потрудиться для победы. В этом году в моем активе два банкира-самоубийцы и министр-утопленник. Против меня не устоят даже самые крутые. Ну а вы?
— О, я… Я совсем и не ожидал, что меня наградят, — заявил я лицемерно. — Серийные киллеры не думают о таких отличиях, знаете ли…
— А вы на ком специализируетесь?
— На женщинах, исключительно на женщинах. И чем более желанными они мне кажутся, тем более отточенной бывает моя работа.
Ее взгляд опаляет меня. Но руки мои еще не дрожат.
Мы оба знаем, что завтра утром из этой комнаты
А пока стоит ночь, и у каждого из двоих еще есть шанс.
ОБРАТНЫЙ ВХОД ЗАПРЕЩЕН
— Балкон?
— Нет, партер.
Я выбрал не колеблясь, так, словно чувствовал, что на этот раз ноги не донесут меня до балкона. Стайка мальчишек, возбужденных афишей, промчалась мимо, толкнув меня на бегу, и ринулась вверх по лестнице, ведущей в бельэтаж. При виде того, как они резво прыгают через ступеньки, я и сменил решение; кассир обменял мой зеленый билетик на голубой, и я медленно пополз наверх. Не скажу, что хотел этим что-то доказать себе. Просто так было нужно, вот и все. Добравшись до цели, я почти с гордостью оглянулся, чтобы оценить пройденный путь, и от этого зрелища у меня слегка закружилась голова; я прочел надпись на табличке: «Лицам, покинувшим зал во время сеанса, обратный вход запрещен». Билетер надорвал мой билетик и указал на дверь в зал; мне очень хотелось сказать ему, что я проходил в эту дверь задолго до его рождения, но я только улыбнулся и поблагодарил. Перед тем как войти, я обвел взглядом бар, колонны, ангелочков, держащих светильники, кариатид. Правда, эти последние ничего не подпирают, но я всегда называл их именно так.
Подходя к креслам бельэтажа, я испугался: вдруг мое место уже занято? Но кому придет в голову засесть в четвертом или пятом ряду, возле откидного стульчика, когда зрителей раз, два и обчелся? Уж конечно, не троице мальчишек, которые устроились в первом ряду, чтобы швырять попкорн на головы зрителей в партере. Итак, я расположился на месте № 158, позаботившись оставить свободный проход любому желающему занять № 159. Именно его, а не какое-нибудь другое.
Рядышком со мной.
Свет погасили почти тотчас же, и прямо над моей головой навис луч проектора, вслед за чем я услышал жужжание аппарата. Мальчишки мигом успокоились. Ни начальных титров, ни рекламы, фильм начался сразу. Чистый выпендреж. На экране шел проливной дождь, постепенно сменявшийся мелкой моросью. Музыка. И наконец название:
«НЕУМОЛИМЫЙ ВОНГ ЙИ»
Зеленеющие поля, большая ферма где-то между Сайгоном и Гонконгом. Люди обрабатывают землю. Появляется толстяк со зловещей усмешкой и парижским выговором. Он осыпает бранью крестьян. И вдруг валится наземь с жалобными стонами. Почему так скоро? Ошибка при монтаже? Или лакуна, слишком короткая для моих старческих глаз? Да нет, не может быть, просто пленку не так склеили после разрыва. А это кто такой, с какой стати он обнажен по пояс и прыгает как ненормальный? Он спрашивает у мальчика: «Почему ты плачешь, почему ты один?» Малыш отвечает, что его мама умерла, и хнычет еще жалобнее.
Я вытягиваю ноги под передним креслом.
Кто был тот, другой малыш, который сказал, вытаращив глазенки, без малейшего признака печали: «Моя мать? Она умерла, моя мать!»
Сейчас вспомню.
Это было в 1962 году, мы жили в маленькой двухкомнатной квартирке на улице Андре Антуана, между площадью Пигаль и метро «Аббесс». Мне вспоминается лицо маленького Антуана Дуанеля, накануне пропустившего уроки в школе. Его старый учитель потребовал объяснений. «Это из-за матери, мсье, она умерла!» Я засмеялся — наверное, слишком громко — и получил чувствительный тычок локтем в бок от Жанны, которой помешал благоговейно слушать маленького Жан-Пьера Лео. Она сказала мне, что если у нас с ней когда-нибудь будет ребенок, то она хочет, чтобы он был похож на него. Во время сеанса я усиленно размышлял, как объявить Жанне, что наш отъезд в Австралию отсрочен, несмотря на кучу документов, которые нам пришлось заполнять, и даже несмотря на свидетельство о браке. Я знал, что она будет дуться на меня весь остаток вечера. И трусливо подумал, что можно ведь сказать ей об этом через день-два. Мне не хотелось омрачать нашу годовщину. Десять лет со дня нашей первой встречи. В конце концов, было только 3 мая. Ничего страшного, если мы насладимся летом здесь, а потом еще раз там, в декабре. Жанна всплакнула при виде парнишки, очарованного Парижем, который он впервые увидел сквозь окошечко автозака. Мне очень понравились «400 ударов» — несмотря на то, что фильм был черно-белый. Спускаясь по широкой лестнице, Жанна рассказала, что этот режиссер с тех пор снял еще один фильм, под названием «Стреляйте в пианиста», [6] и заставила меня обещать, что мы сходим посмотреть его перед отъездом в Австралию.
6
«400 ударов» и «Стреляйте в пианиста» — фильмы франц. режиссера Ф. Трюффо.
Значит, вот он какой, этот знаменитый Вонг Йи. Комок нервов, тугие мускулы. Он раздает затрещины целой шайке типов в черных трико.
Интересно, что стало с Жан-Пьером
В конце концов я осмелился. Взглянуть на них, только и всего. Две коленки, белевшие в темноте. И ноги выше колен, до подола коротенькой юбочки из шотландки. Затем окинул взглядом белую блузку, высокую, как у кариатиды, грудь и опустил глаза, отодвигая миг, когда я увижу ее профиль. В новостях от студии «Гомон» сообщалось, что в Австралии ждут молодых людей, владеющих какой-либо стоящей профессией. Юная очаровательная мордашка. Я влюбился с первой же минуты, там, в зале, сидя на месте № 158, сраженный наповал этой клетчатой юбочкой, этими подведенными ресницами. 3 мая 1952 года. Реклама крема Vitabrille & Vitapointe, на который мне было плевать так же, как Фернанделю, закупоренному в своей красной гостинице. [7] Мне было тогда двадцать лет, и я страстно ждал антракта, чтобы пригласить ее в буфет. Но она отказалась: внизу, в партере, сидели ее родители. «Мое имя? Жанна, а зачем вам?.. В следующее воскресенье? Зависит от того, какой будет фильм, мой отец ходит только на Фернанделя. Где-где? Здесь? Ладно. Значит № 158 и 159. Ну, до воскресенья».
7
Имеется в виду фильм «Красная гостиница» франц. режиссера К. Отан-Лара.
Сегодня среда, это уж точно. Вон и мальчишки пришли в кино. [8] От неудобного кресла болит спина. К этому времени Вонг Йи успел сломать три или четыре. Я имею в виду спины. С этим парнем лучше не ссориться, когда он встает с левой ноги. Вот он учит крестьян отбиваться от врагов мотыгами и граблями. Слышу, как внизу кто-то свистит. Публика орет: «Четкость! Четкость!» Странно, лично я не замечаю никакой расплывчатости. Хотя мне трудновато следить за тем, что происходит на экране. Глаза уже не те. В тот день, когда я это понял, мне стало сильно не по себе. Я же всегда был первым в стрельбе из карабина; тир находился как раз напротив кинотеатра. «Какой приз ты хочешь, любимая? Еще одного мишку?» Разумеется, я не стал тогда покупать себе очки из чистого самолюбия. На широком экране Вонг Йи предстает перед нами трехметровым гигантом. Он с соратниками возвращается на экран, их двадцать или тридцать, а вот и их противники появились из-за гор. Можно даже выбирать, что хочешь смотреть. На «Лоуренсе Аравийском» мы с Жанной заблудились в пустыне. На «Живаго» — плутали в снегах. Но, признаюсь, самое сильное впечатление на меня произвели языки пламени. Что да, то да. И как раз в день нашей годовщины.
8
Во французских школах среда — выходной день.
3 мая 1972 года. «Адский небоскреб». [9] Тридцать пять этажей, охваченных огнем. Невиданное зрелище. Кажется, именно тогда Жанна последний раз схватила меня за руку. В тот день я с трудом вытащил ее в кино. «Годовщина нашей встречи? Ну что за ребячество! — так она говорила. — И потом, мне некогда». Ей нужно было написать письмо в Министерство образования, с отказом от перевода в Гренобль. Притом даже не из-за меня. Она просто не хотела расставаться со своим классом из тридцати пяти учеников, вот в чем была причина. Тридцать пять малышей — и ни одного ее собственного. А в чулане пылились выигранные в тире плюшевые мишки. Но это была не моя вина. Не совсем моя.
9
«Адский небоскреб» — фильм франц. режиссера Ш. Немеса.
Меня вырвал из дремоты треск порванной пленки. Вспыхнул свет, и это как раз было приятно. Словно антракт начался. Внезапный покой, которым наслаждаешься, зная, что скоро фильм продолжится. Но мальчишки — эти ничего не хотят знать, они возмущены до глубины души. Механик входит в зал и объявляет, что ждать придется не меньше пяти минут. Можно пока выпить чего-нибудь в баре. Я подумал, что за это время, глядишь, и Жанна подойдет.
Отпивая лимонад, я бросил взгляд на улицу. Чья-то заскучавшая овчарка подошла и обнюхала мои ботинки. Я стал разглядывать афиши ближайших фильмов. «Мачисте и сто гладиаторов». «Любовницы Дракулы». Повезло мне, что я попал на фильм про каратэ, — не люблю фильмы ужасов, даже старые, те, которые знаешь наизусть от слова до слова. И Жанна тоже не любит. Троица юных крикливых Вонг Йи, распираемых энергией, взялась крушить в технике кунфу один из флипперов. Вывеска «БАР-КУРИТЕЛЬНАЯ-ИГРОВЫЕ АВТОМАТЫ» судорожно мигает над моей головой, и я спрашиваю себя, продержится ли бельэтаж до 3 мая 2002 года. Если, конечно, меня еще будут носить ноги. И если тогда еще будет существовать кино. И если Жанна опять не забудет прийти. Интересно, какой фильм покажут в тот день? Каратэ в космосе? Кибернетическое порно? Интерактивный пеплум? Нам машут, давая понять, что сеанс возобновляется.