Мясорубка
Шрифт:
– Вот стервец! Мне он об этом не рассказывал. Что, и деньги ему обещал?
– Да, Борис Николаевич, и немалые.
– И звание генерала армии?
– Да. Правда, только в следующем году.
– Ну а Щербаков что?
– Можете, говорит, оставить эти тридцать сребреников себе.
Президент неожиданно рассмеялся.
– Молодец Щербаков, вот это я понимаю, врезал! Давненько Рыжий так не получал.
Его лицо тут же приняло озабоченный вид.
– У меня тут половина правительства перебывала. Отношение у них резко негативное. Говорят, нельзя прецедент создавать. Опять же коммуняки, понимаешь, тут же голову поднимут… Что скажешь, Юрий Михалыч?
– Скажу, что разделяю их беспокойство. Это во-первых. А во-вторых, Борис Николаевич,
– Ты мне эти сказки оставь! – Президент погрозил ему пальцем. – У нас что, уже честных судей в стране не осталось?
– Нет, почему же, – пожал плечами Буртин. – Наверное, найдется еще несколько человек. Но стоит нам только начать пропускать через судебное разбирательство иски по приватизационным сделкам, как их тут же перекупят. Сами знаете, если чиновника нельзя купить за большие деньги…
– Знаю, – недовольным тоном сказал президент.
– А если кто и попадется принципиальный, из неберущих – убьют. Можете даже не сомневаться. А так что сказать…
Буртин удрученно развел руками.
– Менять состав суда бесполезно. Нет, Борис Николаевич, не пойдут эти дела через арбитражные суды, доказано практикой. Разве только если вы и Виктор Степанович скажете свое веское слово…
– Иными словами, требуется политическое решение, так прикажешь тебя понимать?
– Да, Борис Николаевич. И еще многое другое потребуется: информационная поддержка, контроль за исполнением, большие кадровые перестановки… Хлопот не оберешься.
– Пресса, конечно, шум поднимет?
– Еще какой, – криво улыбнулся Буртин. – Пресса и телевидение у них в кармане. Тут же начнут строчить заказные статейки: президент, мол, такой-сякой, его, видишь ли, деньгами ссудили, помогли переизбраться, а он демократию в стране душит… Точно вам говорю, Борис Николаевич, хлопотное это будет дело.
Президент тут же замедлил шаг.
– А деньги где взять? Посмотри, что вокруг творится?! Вы что думаете, я слепой и глухой? Шахтеры в голодные обмороки падают, энергетики бастуют, учителя обещают новый учебный год сорвать… Заперли меня здесь в Барвихе и думаете, что я ни хрена не знаю?! Это же уму непостижимо! Для того чтобы выплатить человеку пенсию, бюджет вынужден давать денег на три! Скажи, разве можно так воровать?!
Он сверху вниз посмотрел тяжелым взглядом на Буртина, словно тот был виноват во всех бедах. После того как он несколько поостыл, они вновь двинулись по дорожке.
– В России всегда воровали, это общеизвестный факт. Даже при Сталине умудрялись состояние сколотить, но чтобы так, понимаешь, воровать, как сейчас?! Ты же знаешь, Юрий Михалыч, я верных людей не обижаю. Государственный механизм нам достался старый, изношенный, трубы и системы там всякие прохудились, образовались свищи и протечки. Вот некоторые и пользуются тем, что я по натуре своей либерал… э-э-э, закрываю глаза на все эти махинации…
Он опять повернулся к Буртину.
– Юрий Михалыч, вот ты человек умный и, что немаловажно, осторожный. Скажи мне, где взять денег?
В душе Буртина против его воли поднялась мутная волна раздражения. Он еще спрашивает, где деньги! Для начала ему следовало бы задать этот вопрос самому себе, в другой, правда, редакции: «Куда подевались сырье, металл, лес, технологии, наличные? Почему закрыта половина предприятий, а те, что остались, либо скоро издохнут, либо работают на чужого дядю?! А десятимиллиардный кредит куда подевался?» Это газетчики могут гадать на кофейной гуще, а экс-помощник Буртин привык оперировать точными цифрами. Вернее, приближенными к истине, поскольку абсолютно точные данные в России получить невозможно. Президентские обещания, рекламная раскрутка по телевидению и в прессе и все эти пиршества обошлись казне в одиннадцать миллиардов долларов. Но это, как говорится, еще цветочки. Чечня обошлась казне от семидесяти до ста миллиардов долларов, точнее цифры пока трудно определить,
Буртин не стал озвучивать свои мысли, он пока еще не самоубийца. Вместо этого он во второй раз за последние пять минут растерянно развел руками.
– Да откуда же мне знать, Борис Николаевич? А премьер что говорит?
– А что он может сказать? – недовольным тоном произнес президент. – Так же, как и ты, разводит руками. Обещал исправить положение, но ничего конкретного не предлагает. Были здесь деятели из Минфина и Центробанка. Речи их мне знакомы: жесткая экономия, неукоснительное выполнение бюджета, усиление борьбы со злостными неплательщиками налогов, монетаризм и прочая лабуда. Вот я посажу их всех на хлеб и воду да продержу так месяц-другой, а потом пошлю под землю, уголек рубить… Посмотрим тогда, какие они песни запоют. Про свой чертов «монетаризм» напрочь забудут.
Он достал из кармашка куртки носовой платок, вытер струившийся по лицу пот.
– А тут еще Рыжий пригласил в Москву своих американских дружков. Настаивает, чтобы я их принял. Знаю я всех этих советников, мать их перетак, насоветовали уже… Знаешь, какие речи они ведут? Предлагают сделать дополнительную эмиссию ценных бумаг, чтобы перебиться до лучших времен. Мы и так этих чертовых КРО и КНО уже столько выпустили, что век нам не рассчитаться. Все в руках у банкиров. Сидят себе, сволочи, да руки потирают, делать-то ни хрена не надо, почти сто процентов годовых. У нас эти КРО все финансы из казны как пылесосом вытягивают. Куда их еще больше выпускать?
– Согласен, Борис Николаевич, – мягко заметил Буртин, – это не очень умная затея.
Президент неожиданно сменил тему.
– Между прочим, генерал Щербаков дельные вещи предлагает. Не пойму только, откуда он всю эту цифирь раздобыл?
– Крыша прохудилась, – невесело произнес Буртин. – С охраной государственных секретов и коммерческих тайн дело у нас обстоит паршиво. Если дадите мне такое поручение, по организации Щербакова, я разберусь.
– Вот-вот, разберись, – глухо произнес президент. – Привлеки госбезопасность, можешь моих ореликов из Службы охраны задействовать. Выясни, в чем дело. Не нравится мне, что он так легко получает доступ к государственным секретам.
Президент России в канун выборов попал в сложное положение. Когда он объявил своим соратникам, что принял окончательное решение в пользу проведения выборов, те восприняли новость без особого энтузиазма, а некоторые посчитали это заявление обычным тактическим ходом. Партия силовиков была категорически против проведения выборов. Президент еще некоторое время колебался, не зная, как ему правильно поступить. Шестнадцатого марта он едва удержался от принятия силового решения, благо депутаты Госдумы дали ему повод для решительных действий, денонсировав беловежские соглашения. В этот день в здание Думы проникли сотрудники органов, – якобы в одном из помещений была заложена бомба, – а вход с улицы заблокировала армейская техника. Достаточно тогда ему было подписать серию указов, заблаговременно подготовленных силовиками, и первые свободные выборы состоялись бы лет эдак через семьдесят пять.