Мясорубка
Шрифт:
Лидер государства тогда устоял от соблазна, тем более что у «силового варианта решения вопроса власти» было немало противников внутри страны. Сказалось также давление, оказанное на него западными правительствами. В эти самые дни, в марте, его команда окончательно раскололась на две враждующие группировки. Они никак не хотели сотрудничать между собой и даже во время предвыборной кампании проводили свои заседания раздельно, на разных этажах «Президент-отеля». Эти распри могли их всех погубить. Пришлось сделать выбор. Он уступил настойчивым требованиям Рыжего и отправил преданных, но недалеких и весьма нерасторопных слуг в отставку. А что оставалось делать? Другого выхода тогда у него не было.
– Что
Буртин внимательно посмотрел на него, затем как бы невзначай поинтересовался:
– Борис Николаевич, вы собираетесь принять предложения Щербакова?
– Я еще не решил, – после раздумий сказал президент. – Здравые мысли там имеются, этого у него не отнимешь. Но он слишком круто берет. Я не собираюсь удовлетворять все его пожелания, в конце концов, это невозможно. Но некоторых банкиров и всяких там «бизнеров» неплохо бы немного пощипать. Согнать с них лишний жирок, понимаешь, они его все равно нагуляют.
Он закашлялся, на лбу выступила испарина, пришлось опять лезть в карман за платком.
– Сделаем небольшое кровопускание. Не всем, конечно, выборочно. Кровь из носу, но деньги нужно найти и хотя бы частично наполнить казну. Вот так, Юрий Михалыч…
Буртин против воли скептически покачал головой.
– Представляю, какой поднимется переполох.
– Что?!
Президент внезапно остановился, воинственно уперев руки в боки, а в глазах появился знакомый Буртину свинцовый блеск.
– Шум, говоришь, будет? Это ты мне говоришь?! А что вы все значите без меня?! Кто вам дал власть и деньги?! Молчишь?! Ну и молчи, потому что, когда меня не станет, вы для начала перегрызетесь, а потом коммуняки будут вешать вас на всех фонарных столбах, как они это делали в Гражданскую.
Заметив облачко недовольства на лице помощника, президент умерил свой гнев.
– Ладно, не обижайся, не про тебя идет речь. Ты лучше скажи, сколько наших денежек лежит на зарубежных счетах да еще вколочено в недвижимость и ценные бумаги? Сто миллиардов? Двести? Не знаешь? И я не знаю. А они, то бишь швейцарцы, американцы и прочие люксембуржцы, знают. У них все сосчитано до цента, пфеннига и сантима. Сегодня помощник газеты мне принес, а одну сунул прямо под нос: смотри, Борис Николаевич, как наши дела круто в гору идут, люди богатые появились, покупают особняки в наипрестижнейших местах. В газете той написано: два русских коммерсанта купили в фешенебельном пригороде Торонто по особняку, один за восемь миллионов, второй за пять с половиной. У того, что за восемь купил, в особняке тридцать две спальни. И заметь, Юрий Михалыч, у них, то есть у коммерсантов этих сраных, никто не удосужился спросить: а откуда, господа хорошие, такие деньжищи взялись? У своих они требуют полный отчет, кучу справок и деклараций, а у наших и разных там богатых хохлов нет. Почему, как ты думаешь?
Буртин прекрасно знал ответ на этот вопрос, но от комментария предпочел воздержаться.
– Что, опять молчишь?! Ну тогда я скажу. Так вот, дорогие мои, если я вдруг помру, а на трон сядет Крутой или коммуняки устроят переворот, то плакали ваши денежки. Там быстро разберутся, – он махнул рукой в сторону предполагаемого Запада, – какие деньги чистые, а какие добыты путем афер, можешь не сомневаться. Это у нас можно финорганам да налоговой инспекции мозги вкручивать, а у них с этим дело обстоит строго. Они такие клубки уже давно научились распутывать. И эти нувориши безмозглые, что внахалку скупают дома и яхты, враз свою собственность потеряют. Потому что каждые девять из десяти не смогут доказать легальность своих баснословных состояний. Как, скажи, можно работать префектом в Москве, иметь на службе оклад в два миллиона рублей, а за кордоном владеть собственностью
– Вы нарисовали мрачноватую картинку, Борис Николаевич.
– Зато правдивую, – отрезал тот. – И учтите, если со мной что случится, эти ваши сто, двести или сколько там их у вас миллиардов накроются… Сам знаешь, чем. Для начала заморозят все вклады и операции по ним, а потом положат денежки в свой карман. Так что насчет кровопускания я не шучу, Юрий Михалыч. Лучше расстаться с какой-то частью, чем потерять все.
Буртину не раз доводилось быть свидетелем подобных вспышек гнева. В такие минуты лучше держаться подальше от этого человека, затаиться в каком-нибудь темном углу, переждать там грозу и раскаты грома. Но сейчас он был лишен такой возможности, поэтому предпочел помалкивать и лишь время от времени поддакивал своему патрону.
– Теперь давай поговорим о деле. Рыжий нажаловался мне на Щербакова. Если верить его словам, то этот отставной генерал много на себя берет. А еще он обижает наших друзей. Выясните, Юрий Михалыч, соответствует ли информация Рыжего истине. И еще… Между ним и Щербаковым крупная ссора вспыхнула, я силовикам приказал не вмешиваться. Посмотрим, кто кому голову свернет. Но учти, Юрий Михалыч, смертоубийства я не потерплю!
Президент тяжело вздохнул, покачал тяжелой седой головой.
– Если Рыжий возьмет верх, он еще больше укрепит свои позиции. Гонора у него и сейчас много, а тогда он станет попросту невыносим. У него большие запросы, Юрий Михалыч, он в душе властолюбец и при известных условиях может представлять опасность. Надеюсь, вы поняли, что я хочу вам втолковать? В этой ситуации будет лучше, если проиграют сразу обе стороны…
Буртин внимательно выслушал инструкции президента, но какая-то часть его сознания в эти минуты была занята совершенно другим. Он в очередной раз задумался о природе этого человека. Его множество раз хоронили, объявляли неизлечимо больным и хроническим алкоголиком, а его непоследовательность не имеет себе равных в истории. Но что бы о нем ни говорили, он незаурядная личность и искусный политик. Никто не может заранее предугадать, как он поступит в следующий момент. Его шаги и решения иногда кажутся ошибочными или неуклюжими, но, как правило, он всегда добивается поставленной цели. Ему то и дело устраивают пышные политические похороны, а он, словно мифическая птица Феникс, всегда готов возродиться из пепла.
– Я вас понял, Борис Николаевич. Можете не сомневаться, ваше поручение будет выполнено.
Они вернулись к зданиям санатория, и президент с невольной тоской посмотрел на освещенные окна.
– Никогда не завидуйте великим, Юрий Михалыч, – неожиданно даже для самого себя он обратился к своему помощнику на «вы». – И не дай вам бог оказаться на моем месте…
С освещенной веранды до них донесся громкий мужской голос:
– Борис Николаевич, вам пора на вечерний медосмотр.
На лице президента появилась мрачная улыбка, затем он постучал себя по горлу ребром ладони:
– Вот где они у меня сидят, эти лекари… До свидания, Юрий Михалыч. Если ничего не стрясется, жду вас в пятницу.
ГЛАВА 28
Из Таллина они выехали с опозданием, и всю дорогу до Вильянди Эндрю Маховски гнал машину с предельной скоростью. Дважды за превышение скорости его останавливала дорожная полиция, но стоило ему лишь предъявить документы, как полицейские тут же брали под козырек и желали ему счастливого пути. Задержка возникла по вине Чака Холтмэна. Приятель, судя по всему, провел бурную ночь, в номер заявился лишь под утро, нагруженный виски до самых бровей. И тут же уснул мертвецким сном, так что растолкать его не представлялось возможным. Пришлось тащить до машины на своем горбу.