Мятеж на «Эльсиноре»
Шрифт:
Вкус власти! Я чуть было не проявил свои литературные таланты и прочитал негодяям целую лекцию, но – слава Богу! – у меня хватило достаточно такта и душевного равновесия для того, чтобы вовремя удержаться.
– Райн! – позвал я.
Он повернул ко мне свое изъеденное кислотой лицо и сделал попытку взглянуть на меня.
– До тех пор, пока Шанц будет повиноваться вам, оставьте его в покое. Мы нуждаемся в каждом
И они потащились назад, разбитые и унылые.
– Но этот человек? Что случилось с его лицом? – спросила у меня Маргарет.
Печально, когда любовь кончают ложью. Но еще печальнее, когда ложью любовь начинают… Я попытался скрыть это происшествие от Маргарет и сделал большую ошибку. Скрывать это дальше я мог только посредством лжи. Поэтому я рассказал ей всю правду, рассказал ей, как и почему старый буфетчик, знавший белых людей и их обычаи, облил лицо Берта Райна серной кислотой.
А теперь почти не осталось, о чем писать. Мятеж на «Эльсиноре» окончился. Разъединенной командой управляют теперь три висельника, которые точно так же стремятся доставить своего вожака в порт, как я стремлюсь посадить их всех в тюрьму. Первая часть путешествия на «Эльсиноре» заканчивается. Через два дня – самое большее! – при нашей скорости мы придем в Вальпараисо. А оттуда новым рейсом судно отправится в Сиэтл.
Мне остается описать еще одну вещь, и этот своеобразный журнал редкого плавания будет закончен. Это случилось только прошлой ночью. Я еще весь полон воспоминаний об этом, полон трепета и надежд.
Мы с Маргарет проводили вместе последний час второй ночной вахты на краю кормы. Было приятно чувствовать, как «Эльсинора» под напором ветра снова несется на всех парусах, и видеть, как она снова плавно и ровно режет воды спокойного моря.
Укрытые темнотой, заключив друг друга в объятия, мы говорили о любви, о наших планах на будущее. Мне не стыдно признаться, что я настаивал на том, чтобы ничего не откладывать. Я предлагал, чтобы тотчас же по прибытии в Вальпараисо посадить на «Эльсинору» новую команду и новых офицеров и с ними послать ее к месту назначения. Что же касается нас,
Но Маргарет была непоколебима. «Уэсты всегда приходили со своими судами, – настаивала она. – Они всегда либо доставляли вверенные им суда в порт, либо вместе с судами опускались на дно. «Эльсинора» вышла рейсом из Балтиморы в Сиэтл под командой Уэста. Она прибыла в Вальпараисо, а оттуда, с новыми офицерами и новым составом команды, но один из Уэстов пойдет в Сиэтл».
– Но подумайте, дорогая моя, – заметил я. – Ведь путешествие продлится месяцы. Вспомните, что когда-то сказал Генлей: «Каждый поцелуй, который мы берем или желаем, укорачивает нашу жизнь…»
Она прижалась своими губами к моим.
– А мы будем целоваться! – сказала она.
Но я был глуп.
– Господи, скучные, бесконечные месяцы, – жалобно произнес я.
– Милый глупыш! – прошептала она. – Неужели же вы не понимаете?
– Я понимаю только то, что от Вальпараисо до Сиэтла много тысяч миль, – ответил я.
– Вы не хотите меня понять! – воскликнула она.
– Да, я глуп! – согласился я. – Но сейчас я думаю только об одном: я хочу вас! Я хочу вас!
– Вы – милый, но страшно, страшно глупый! – сказала она и, вымолвив это, схватила мою руку и приложила мою ладонь к своим щекам. – Что вы чувствуете? – спросила она.
– Горячие щеки… очень горячие щеки…
– Я краснею от того, что ваша непонятливость заставляет меня все говорить вам, – объяснила она. – Ведь вы только что сказали, что такие вещи, как разрешение и пастор, в Вальпараисо… можно очень легко раздобыть… и… и… так что…
– Вы хотите этим сказать?.. – пробормотал я.
– Вот это самое я и хочу сказать, – подтвердила она.
– Медовый месяц мы проведем на «Эльсиноре» – от Вальпараисо до Сиэтла! – воскликнул я.
– Много тысяч миль, такие скучные, бесконечные месяцы… – передразнивала она меня моими же интонациями до тех пор, пока поцелуем я не заглушил эти передразнивания, заставив ее умолкнуть.