Мятеж
Шрифт:
— Ах вот как. Просто они не захотели спасать рибутов.
— Освобождение рибутов больше не входит в круг их главных задач. — Каллум закатил глаза и спрыгнул с койки. — Плевать. Есть хочешь? Я тут кое-что раздобыл внизу в кладовой.
— Умираю с голоду. Ничего не ела с тех пор, как мы покинули резервацию.
Соскользнув с постели, я мигом поняла, что зря перешла в вертикальное положение. Ноги дрожали, перед глазами все плыло. Схватившись за край кровати, я медленно осела на пол.
— Тебе плохо?
Присев
— Все нормально. — Я начала с жадностью есть.
— Ты вырубилась в челноке. Я немного разволновался. Тебе же не понадобится антидот? — Он расплылся в улыбке. — Впрочем, наверху еще немного осталось. Можем начать немедленно.
— Нет, спасибо, — простонала я. — Со мной все хорошо. Я угостилась всякой дрянью от КРВЧ на всю оставшуюся жизнь.
— Хорошо. Но если, мало ли, у тебя возникнет непреодолимое желание сожрать меня, то я сгоняю и принесу.
Я со смехом взяла второй бутерброд.
— Давай лучше о людях. Насколько я понимаю, вы с ними поладили, раз уживаетесь вместе.
Лицо Каллума стало серьезным, он откинулся назад, упершись ладонями в пол.
— Не совсем. Повстанцы в ярости от обмана Михея, а большинство остальных, наверное, попросту терпят нас, так как другого выхода нет.
Я удивленно вскинула брови:
— О Михее что-нибудь слышно?
— Нет. По-моему, это плохой знак. Наверняка он что-то замышляет. Хочет отомстить. — Каллум подался вперед и потянулся за очередным ломтем, едва я доела второй. — Думаю, ты права. Нам, скорее всего, придется уйти.
— До того, как мы очистим все филиалы?
— Вряд ли это возможно. Из-за моего дурацкого плана мы потеряли кучу народа, а людей наша судьба не колышит. Ты была права.
— И вовсе не дурацкий был план, — сказала я мягко, беря у него третий ломоть хлеба. — Мне он очень даже помог.
— Ну да, — согласился он. — Я бы рехнулся, если бы потерял тебя. — Наши взгляды встретились. — Но ты все равно была права. Игра не стоит свеч. Я хочу только одного: уйти с тобой, а люди пусть разбираются сами. Какое нам до них дело?
Голос его был печален, плечи поникли, и я даже немного взгрустнула по тому прежнему, чересчур оптимистичному Каллуму, пусть он и бесил меня там, в резервации.
— Люди никогда не меняют своих убеждений сразу, — заметила я. — И не притворяйся, будто ты можешь вот так сбежать и бросить всех на произвол судьбы. Это не так.
— Но ведь ты пострадала из-за меня, когда я убедил тебя остаться, и…
— Ничего мне не сделалось, — нахмурилась я. — И я сама так решила. Захотела бы — ушла одна.
— Мы оба знаем, что не ушла бы. Уж больно я тебе нравлюсь.
Увидев его довольную ухмылку, я прыснула:
— Это
Он снова погрустнел и опустил глаза:
— Но я действительно согласен с тобой. Они ненавидят нас и помогать не станут.
— Им страшно, — возразила я. — Они избавились от КРВЧ и хотят просто спокойно жить. Понять их можно.
Он посмотрел на меня, не веря ушам:
— Ты что же, теперь борешься за права людей?
— Я… — Неожиданно мне пришло в голову, что проще всего было бы согласиться с Каллумом и убраться отсюда. Ведь всего несколько дней назад мне хотелось того же.
Но сейчас это казалось неправильным.
— Я тут подумала, — тихо сказала я. — Накануне того дня, когда Адди подвесили на веревке, она попросила меня о помощи. Я отмахнулась. Мне не хотелось высовываться, и она обиделась. А потом нас обеих сбросили с челнока. — Я посмотрела на соседнюю койку. — Примерно так же вышло с Эвер. Я могла ей помочь, но даже не попыталась. Я занималась обычным делом: выполняла приказы и помалкивала.
— В смерти Эвер нет твоей вины, — возразил Каллум.
— Знаю. Во всем виновата корпорация. Но это не значит, что меня не мучают угрызения совести.
Он коснулся моей руки:
— Я не знал.
Я ласково погладила его пальцы:
— Мне надоело, что КРВЧ заправляет всем и считает, что вправе так обращаться с нами. Когда я наконец оторвала задницу и вступилась за тебя, мне впервые стало легче. Так что за дело. Я готова.
Он тихо засмеялся, глядя на меня счастливыми, полными надежды глазами:
— Ты уверена? Ведь повстанцы действительно нам больше не союзники.
— Давай просто поговорим с ними, — предложила я. — Откажутся помочь — придумаем что-нибудь еще.
— Договорились, — кивнул он и сжал мою ладонь.
— Но не сию секунду, — добавила я, взглянув на свою грязную одежду. — Мне бы правда сначала в душ. Вода здесь еще есть?
— Есть. КРВЧ отрубила электричество, но мы все починили. — Он встал и протянул мне руку. — Гейб привел кого-то из местных, пока мы не улетели. Его ранили в Нью-Далласе, но Тони уверяет, что все обойдется.
Я взяла его за руку, и он помог мне подняться. В памяти всплыли смутные воспоминания о переполохе в челноке и призывах о помощи какому-то человеку.
— Залезай! — Каллум нагнулся и похлопал себя по спине. — Прокачу.
После еды я чувствовала себя уже немного лучше, но голова по-прежнему кружилась. Я с благодарностью взглянула на него, взобралась на спину и обхватила за шею.
Каллум вышел в коридор. Первые отсеки, мимо которых мы проходили, пустовали, но, когда мы свернули за угол, стали попадаться и такие, в которых сидели рибуты; еще небольшая группа стояла в дальнем конце коридора. Кого-то я узнала, и они приветственно помахали мне.