Мятежная леди
Шрифт:
— Скажу вам, миледи, что, посетив дядю, еще больше поражаюсь тому, какая чудесная и нежная женщина смогла вырасти в этом гнезде. Еще раз убедился, какую необыкновенную прозорливость проявил мой отец, выбирая себе жену.
Рука леди Керкхилл дрогнула под ладонью сына и выронила нож. Повернувшись к сыну, она крепко сжала его пальцы и молча посмотрела на него. В ее глазах блестели слезы.
Он встретил взгляд матери и вдруг вспомнил о леди Фионе.
Чем бы ни пришлось ему заниматься после смерти Джардина, он сделает все, чтобы оградить ее от обвинений старого негодяя.
За ужином ему пришло в голову, что нельзя оставлять Тони на время разговора с дядей Джеймсом. Иначе леди Керкхилл придется пригласить молодого человека составить компанию ей и Нэн на террасе, что даст сестре возможность и дальше изощряться в остроумии насчет поклонника. Поэтому, когда с ужином было покончено, он сказал:
— Тони, ты тоже можешь пойти с нами. Вдруг подскажешь мне что-нибудь полезное?
— Я набит ценными советами, — весело заявил Тони.
Они перешли в комнату в задней части дома, где Керкхилл устроил себе рабочий кабинет. Почетное место здесь занимал большой стол. Керкхилл пододвинул к нему стул и сел, сделав знак дяде Джеймсу и Тони тоже садиться.
Когда все заняли свои места, он без околичностей заявил:
— Я намерен выяснить побольше об Уилле Джардине. То есть я хочу знать, чем именно занимались Джардины последние несколько лет. Не замешаны ли в каких нехороших делах. Разумеется, до меня доходили, слухи, но я не интересуюсь ни намеками, ни сплетнями. Я хочу знать правду.
— Трудная задача, парень, — сказал сэр Джеймс.
— Да. Поэтому держите нос по ветру ухо к земле. Надеюсь, сэр, ваши люди что-нибудь раскопают. Вы также понадобитесь мне здесь, в Керкхилле, когда старый Джардин умрет. Он назначил меня опекуном своего нерожденного внука и матери ребенка, а также управляющим всеми его имениями, пока его сыну не исполнится двадцать пять лет.
— Кажется, Уилл Джардин сбежал с леди Фионой Данвити два года назад, — сказал сэр Джеймс. — Но я ничего не слышал о том, что он пропал.
Керкхилл рассказал все, что знал, добавив при этом:
— Аннандейл бурлит слухами. Хорошо, если об исчезновении Уилла еще не слышали в Лотиане.
— Что за слухи? — поинтересовался Тони.
— Главным образом говорят, что Уилла убила леди Фиона. Хотя я уверен: она этого не делала. Уилл молод и физически очень силен, а леди Фиона вот-вот родит. Она гораздо меньше ростом и слабее Уилла.
— Представляю, — подал голос Тони. — Уиллу всегда нравились женщины-крошки.
Не обратив внимания на его слова — ему не хотелось обсуждать леди Фиону или ее мужа, — Керкхилл сказал:
— Когда я стану хозяином в Спедлинсе, обыщу дом сверху донизу. Впрочем, думаю, никаких документов там не обнаружится. Старый Джардин, кажется, не любитель вести записи. Но может быть, я его недооцениваю.
— Сомнительно, — сказал дядя. — Старик — сущий негодяй, и сын ничем не лучше. Готов спорить, что они обделывали делишки, которые не стоило поверять бумаге.
— А мне что прикажешь, Дикон? — спросил Тони.
— Я хочу, чтобы ты держался подальше от Нэн, пока мы кое-что не выясним. Ты заблуждаешься, если думаешь, что сможешь покорить ее сердце, постоянно оказывая ей знаки внимания. Сестра напомнила мне об обещании, которое я дал ей много лет назад, что позволю самой выбрать себе мужа. Она настаивает, что не желает выходить за тебя. Говорит, ты всегда стремишься поступать по-своему и тебя интересует не она сама, а возможность породниться с нашей семьей.
— Так ты хочешь сказать, что нашим переговорам конец? — вскричал возмущенный Тони.
— Ничего подобного. Но если хочешь ее получить, в твоих же интересах держать Нэн на расстоянии. Демонстрировать безразличие. До тех пор пока сестра думает, что может обвести тебя вокруг пальца, тебе ее не получить. Лучше сообщи ей, что согласен со мной и готов отложить свадьбу. Скажи, что считаешь, что ей надо подрасти, а уж потом думать о замужестве. И завтра же утром уезжай. — Затем он обратился к дяде: — Сэр, я надеюсь, вы вернетесь, чтобы приглядывать за делами в Керкхилле во время моего пребывания в Спедлинсе. Матушке будет гораздо спокойней в вашем обществе, да и за Нэн присмотрите.
— Только не это, парень! — воскликнул сэр Джеймс. — У меня нет опыта обращения с невоспитанными девицами. Не взять ли тебе ее с собой в Спедлинс? Она может составить компанию жене Уилла Джардина.
Но Керкхилл отверг дядино предложение безо всяких колебаний. Только этого не хватало — воевать с двумя вздорными молодыми женщинами, вместо того чтобы заниматься делами в имениях Джардина!
Следующие несколько дней Фиона старалась избегать встреч со старым Джардином. Она занималась последними приготовлениями к появлению младенца, превозмогая частые и непредсказуемые приступы ужасной боли в спине. Ей на помощь пришли многие из женщин, что жили в поместье, и даже несколько детей: они наводили чистоту, а некоторые принесли небольшие подарки, предназначенные новорожденному.
Джейн, одна из женщин, что работали на кухне, принесла колыбельку. Она сказала, что Джеб, ее муж, сам оттер колыбель песком и отполировал.
— Она принадлежала семье леди Джардин, миледи, — сказала Джейн. — Мой Джеб говорил, что хозяин Уилл не хотел ее обновлять: глупо, мол, — но Джеб все равно ее почистил, закончил в прошлом месяце, как раз перед смертью. — Она заплакала. — Муж говорил, что наследник Спедлинса должен иметь собственную кровать.
— Спасибо, Джейн, — с грустью сказала Фиона. — Какой он был заботливый, Джеб! Я буду вспоминать его каждый раз, когда придется укладывать младенца в эту колыбель.
Наверное, Парленд Доу передал ее привет в Данвити-Холл, но почему до сих пор не было ни слова в ответ? Одно из двух — или мать не хочет о ней знать, или, что более вероятно, люди старого Джардина не допускают к ней никого, кто мог бы передать ей сообщение из родного дома.
В любом случае Фиона радовалась, что напомнила о себе, ведь это давало ей ощущение победы. Она перехитрила старика, который залег в своем логове.
В среду, первого июля, боль в спине не отпускала Фиону весь день. Флори приходилось массировать ей спину, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Но Фиона вскоре убедилась, что все средства бессильны, боль могла пройти только сама.