Мятежный дом
Шрифт:
То, что делала и чем рисковала Хельга, — было не ради Макса Ройе, но ради Пауля. Ради Детонатора она бы и пальцем лишний раз не двинула, и он ради нее, в общем, тоже. Неприязнь их была старой и взаимной. Нет, Макс, конечно, не стал бы плясать из-за того, что теперь ему не придется родниться с Хельгой. Но когда он узнал, что брат и Хельга были любовниками (Дик не сказал ничего, но Ройе все равно узнал, потому что знал весь экипаж), его это не обрадовало. Но ему волей-неволей приходилось с этим считаться: Хельга рисковала кораблем, уловом, оборудованием, потому что любила Пауля, и не меньше, чем Детонатор, хотела рассчитаться за его смерть. А для этого нужно было узнать, кто нанял убийц, а для этого — поднять и опознать их трупы —
И вот за это Дик на него страшно злился. Потому что, отбросив свое превосходство и обнажив свое горе, Ройе нисколько не потерял бы ни в чьих глазах на «Юрате». Здесь ведь никто не цеплялся за «стаю», «клятву» и все такое прочее, здесь и Пауля полюбили за то, что он чихать на все это хотел, он просто был со всеми на короткой ноге.
С нарастающим ужасом Дик понимал, что его последний бастион — это не вера, не любовь и не надежда — а страх перед превращением в морозильную камеру добродетелей, стальной монумент чести и гордости, подобный Детонатору. Если такова в Вавилоне добродетель (очень кстати вспомнилась еще и госпожа Элайна) — но ну ее в болото, лучше быть грешником.
Работа шла медленно — Хельга опасалась нагружать ветхие лебедки в полную силу. Наконец серая туша искалеченного глайдера показалась над черными волнами. Потоки воды стекали с нее, вода заполняла фонарь кабины, и Кендра бормотала себе под нос — «Полегче, полегче, ребятки!» — и смотрела, как уровень воды за стеклом понижается и тело пилота, болтавшееся под потолком, опускается вниз.
— Подтягиваем, подтягиваем к борту! — скомандовала Хельга. Водолазов отпаивали на камбузе горячим чаем и растирали швайнехундом — сивухой несло на всю палубу. Скрежетали палубные тали, изуродованный глайдер вполз на обшивку и замер, истекая водой.
— Ну что, — оскалилась Хельга. — Вскрывайте машину, вынимайте этих красавчиков.
Убийц оказалось трое — двое мужчин, одна женщина, все в одинаковых черных комбо, какие обычно носили портовые рабочие и нижние чины администрации. Документов не было ни у кого, но у людей есть ДНК, а у транспорта и оружия — серийные номера. Дик взял универсалку и присоединился к тем, кто разбирал глайдер на части. Это был способ занять себя и поменьше думать.
Разбор шел весьма споро — по договоренности между Хельгой и Ройе все, что он не забирал в качестве улик, считалось добычей экипажа. Запчасти к глайдеру легко продать — тем более что запчасти-то новехонькие, глайдер с иголочки. Убийцы действовали наверняка — для погони выбрали надежную новую машину. Тем проще будет их отследить, подумал Дик, азартно орудуя универсальным ключом. Особенно с учетом того, что… где же я видел это клеймо?
На ящиках с оружием производства Сога, вот где я его видел. Дик на коленях выполз из-под туши глайдера, волоча за собой двухпудовый трансформатор поля. Выволок, вытер пот и, увидев над собой Ройе, показал на клеймо универсалкой.
— Да, я знаю, — кивнул Детонатор. — Оружие — тоже наше. Но я это знал еще когда в нас стреляли: атмосферные ракеты «Игла» ни с чем не спутаешь. Их покупает армия, ну и рейдеры… Это нам ничего не дает.
Дик скрипнул зубами. Это нам ничего не дает. Действительно. Нас убивают изделиями наших собственных рук — что это может нам дать?
— Конечно, мы отследим первое звено перепродажи, — кажется, Ройе неверно понял выражение лица собеседника. — Может быть, второе. Но ключевого посредника наверняка убрали.
Дик снова скрипнул зубами и полез назад, под корпус глайдера, высматривая, где бы еще чего отковырнуть.
Навегарес, курочившие глайдер, были похожи на муравьев, облепивших труп стрекозы. То здесь, то там звякало, грохало и трещало, когда от машины убийц отваливался очередной трансформатор, компенсатор или просто кусок обшивки. Дик забылся в этой оргии разрушения, пока от глайдера не остался один остов. Время от времени юноша сталкивался с Ройе — когда подтаскивал ему очередную деталь, чтобы тот считал серийный номер; но они не перекинулись ни словом. Когда глайдер закончился, Дик со свинцовыми от усталости руками доковылял до кубрика и повалился там на койку. Как жаль, что нельзя проспать год, два и три, проспать всю эту потерю…
Кто-то осторожно присел на койку в ногах. Шана. Дик, не открывая глаз, узнал ее по прикосновению мягкой ладони.
— Мы их обязательно найдем, — сказала она с легким нажимом на «мы».
— Это не вернет Пауля.
— А раз не вернет, так эти гады пусть так и ходят по земле?
— Нет, конечно… — Дик поморщился. Он уже знал, что месть… она пустая внутри. Не осушает слез и не помогает жить дальше.
— Знаешь, я… — Шана сжала его руку, — решила стать медиком. Оказывается, это очень страшно — смотреть, как человек умирает и не знать, что делать. Я больше так не хочу.
Дик решил не говорить ей, что как раз медики и сталкиваются с такими случаями чаще всего. На сто, двести, пусть даже на тысячу раз, когда ты что-то можешь, приходится один, когда ты не можешь ничего…
Вместо этого Дик сказал:
— Здорово. Ты молодец.
Шана засмеялась коротко и невесело.
— Ты так ничего и не понял, да? Ран, настоящее образование медика на Картаго получить нельзя. Мы тут не заводили ни университетов, ни цеховых школ, ничего. Все учились в Галактике. То есть, у нас есть своя школа… Но это не то. Я раньше… мне нравились изоляционисты. У нас тут все свое, мы обойдемся сами, и провались они вместе — и Империя, и Вавилон, который нас предал… До меня в клинике потихоньку начало доходить, а теперь вот совсем дошло. Нам нужно вернуться в Галактику, мы без этого пропадем.
Как хорошо, что можно было ничего не говорить, а просто пожать ей пальцы. Ему было, что сказать, но он не готов был говорить сейчас, так скоро после смерти Пауля. Он решил дать себе передышку — хотя бы до того дня, когда ходовая часть «Юрате» воссоединится с основной платформой, а Максим Ройе сообщит о своих дальнейших действиях. Верней, после этого молчать будет просто нельзя.
Но до этого — можно.
Прошла неделя, а Бет так и не смогла поговорить с дядей о леди Констанс и Джеке: То Шнайдер был очень занят, то она не знала, с чего начать. Наконец, они совершенно случайно столкнулись в коридоре дворца, и шпионка увлекла девушку на галерею.
— Я вижу, вы так и не смогли извлечь пользу из тех сведений, что получили от молодого Суны.
— Потому что я не знаю, как из них извлечь пользу, — Бет задела рукавом аротатическую свечу, та завалилась набок и погасла. — Если я скажу ему напрямую, он тут же спросит, откуда я это знаю — и что мне делать? Не могу же я признаться, что опять виделась с Диком!
— Почему?
— Но ведь… тогда я выдам вас!
— Я рада, что вы так заботитесь обо мне, — очаровательно улыбнулась бабушка Ли. — Но неужели вы полагаете, что я могла подготовить такого рода операцию и задействовать вас, не рассчитывая на то, что эти сведения дойдут до тайсёгуна? Боги мои, сеу Эльза! Вы, конечно, уже и вполовину не так наивны, как были раньше — но я, кажется, ожидала от вас слишком многого. Прошла уже неделя. Уже почти поздно поднимать эту тему в разговоре с Рихардом, завтра будет совсем поздно. Не бойтесь скомпрометировать меня. Поверьте, я могу объяснить каждый свой шаг оперативной необходимостью.