Мятежный лорд
Шрифт:
Тереза захлопала длинными ресницами, пытаясь осознать полученную информацию.
– Значит, твой лучший друг не приедет? – заключила она.
– Не уверен, – Байрон сжал губы, превратившиеся в тонкую полоску. – Я хотел бы и не хотел видеть его здесь. Мы стали разными людьми за годы, проведенные по разные стороны пролива. Он в Англии считает, что творит великие дела. Мои последние поэмы либо не читает, либо ругает. «Каин» ему скучен, пьесы вообще никуда не годятся. Зато его речи в парламенте – признак высочайшего интеллекта! – Джордж злился, и Терезе только оставалось слушать, кивать, пережидая вспышку гнева. – В Англии всегда были уверены: они вершат судьбы мира, даже если речь идет всего лишь о местных налогах. Маленький остров, но столько пустых амбиций!
В итоге пятнадцатого сентября в особняк Лафранчи вошел Хобхаус.
– Мой друг, да вы теперь типичный член парламента! – провозгласил Джордж, приглашая Хобхауса в гостиную. – Работа, говорят, накладывает отпечаток на внешность. Вас можно поздравить: вы представляете собой типичного политика, завоевавшего свое место в государственном управлении потом и кровью.
От Джона не скрылось ехидство Байрона, но он решил не замечать его уколов.
– Вы неплохо устроились в Италии, Джордж, – промолвил он, усаживаясь за стол. – Этот особняк сделает честь любому знатному англичанину.
– О, я многое вожу с собой, – махнул рукой в сторону Джордж. – Обычно тут весьма дешево сдают дома. Итальянская знать обеднела. Им не под силу содержать огромные виллы. Поэтому мы располагаемся недурно, согласен. Но виллы сдают полупустыми. Часто они скудно обставлены. Вам предложить красного вина или джина? Иного я не держу, мой друг.
Джон согласился на вино и, положив ногу на ногу, приготовился к непростой беседе. Он видел, как изменился Джордж, и немудрено. Жизнь в Италии представлялась Хобхаусу унылой и лишенной всякого смысла. Ему казалось, Джордж скучает в обществе прекрасной, надо отдать должное, итальянской графини…
– Расскажите все же, дорогой Джон, как проходило ваше путешествие. Я давно не выезжал из Италии. Меня вполне устраивает эта страна с ее отсталым населением. Однако отсталость нынче я воспринимаю как достоинство, а не недостаток. Излишняя продвинутость умов мешает порой. Извините, Джон, так поделитесь впечатлениями! – себе Джордж налил немного джина. На столе появились ветчина, молодой сыр и помидоры. – Мы тут не очень привыкли набивать желудки. Вас не ждали сегодня, поэтому не обижайтесь на скудность угощения. Сам я на диете. Полнеть, мой друг, не входит в мои планы, особенно после встречи с графиней. Поэтому ем я крайне умеренно.
Пару минут Джон осознавал слова Байрона, сделал глоток вина и решил начать рассказ с момента отъезда из Англии. Путешествие показалось ему безопасной темой.
– Начну с самого начала, если не возражаете, Джордж. Скажу честно: прибыв к восьми вечера в Дувр с сестрами и братом, не ожидал там увидеть новое чудо техники, которое и перевезло нас наутро через пролив. Это был пароход, Джордж, представьте! Новинка в кораблестроении! Но путешествие на почтовом пароходе не намного большее удовольствие, чем на обычном судне. Пассажиров набралось человек сто и плюс к тому восемь экипажей, включая экипаж вашего покорного слуги, – завоевав внимание Байрона, Джон продолжил: – Честно скажу, из-за сильного ветра нас, несмотря на все технические достижения, болтало ужасно! И меня, и бедняжек Амелию и Матильду тошнило, но кое-как, примерно часа
Байрона рассказ заинтересовал. Его снова манили дорога и приключения. Он так и чувствовал порывы ветра, запах соленой морской воды, видел суетящихся на берегу матросов.
– Нашей целью был Лилль. Мы поехали по грязной дороге, да еще и заполненной повозками и людьми. Ничего примечательного, мой друг. Ничего! К вечеру прибыли в Лилль и разместились в отеле, надеясь на радушный прием, что оправдалось. На следующий день, погуляв по городу, отправились в Гент. Бельгийцы куда любопытнее французов, или просто им встречается куда меньше путешествующих иностранцев. Они пялились на наш экипаж, но вполне дружелюбно. Дороги, Джордж, во Фландрии лучше, нежели французские, – тут Джон вынужден был замолчать, откусив большой кусок отменной ветчины и отломив кусок теплого хлеба.
Джордж не стал торопить друга. Он не ожидал, что тот станет в таких подробностях вспоминать путешествие, но прерывать его не хотелось.
– Рано утром посетили в Генте церковь. Не в пример английским там было полно народу. Возле церкви открылся рынок. В семь утра, мой друг, жизнь кипела! Вы тут не привыкли вставать рано, полагаю?
– Нет, дорогой Джон, мои привычки прежние: завтрак в час или даже в два…
– А мы сейчас встаем рано, чтобы осмотреть достопримечательности. Так вот, в Генте видели коллекцию картин, среди которых – Рембрандт. Исааку нет и девятнадцати, но он был под большим впечатлением, не меньшим, чем мы. Если говорить о жителях, то в целом они приветливы и общительны. Жалуются на налоги, а кто ж ими доволен, Джордж? Почти каждый день обсуждаем налоги в парламенте, – увидев слегка скривившееся лицо Байрона, Джон быстро вернулся к теме своего рассказа. – Затем мы проследовали в Антверпен. Дорогой видели, насколько богата эта часть Нидерландов на урожаи. Что там только не растет: табак, картофель, бобовые, лен, клевер – используется каждый клочок земли! В Антверпене осмотрели соборы и коллекции картин, которые вызывают восхищение. Но в целом портовый город есть портовый город: многолюдно, небезопасно и грязно. После Антверпена поехали в Брюссель – чистый, красивый город, не похожий на другие города Нидерландов [10] . Пробыв в Брюсселе пару дней, решили ехать в Намюр. Смею заверить вас, дорогой Джордж, путешествие мы спланировали заранее и старались придерживаться плана, поэтому нигде надолго не задерживались ради пустого времяпрепровождения. Когда мы ехали в Намюр по пустынной дороге, через лес, где нам едва кто-либо попадался на пути, Эдвард попросил остановить экипаж…
10
Бельгия и Голландия считались тогда одним государством.
– Эдвард? – встрепенулся Джордж, слегка одурманенный количеством выдаваемой Джоном информации.
– Я вам не сказал? Эдвард был нанят мной в Англии сопровождать нас по континенту, который он отлично знает. И вот – остановка. «Где мы и почему остановились?» – спросил я его. «Ватерлоо!» – воскликнул наш проводник. Я вышел из экипажа и пошел один через знаменитую деревню. Ко мне подбегали мальчишки и предлагали показать поле битвы. Я отказался. Чуть дальше меня встретил наш экипаж. Эдвард в самом деле знал тут каждую позицию – немцев, англичан, французов.
– Как это выглядело, мой друг? – Джордж не скрывал своего интереса. – Наполеон – великая фигура. Вы представляли его себе на этом поле?
– Меня поразили размеры места сражения. Поле довольно-таки небольшое. Бонапарт и Веллингтон находились друг от друга на расстоянии выстрела мушкета, если Эдвард не соврал. Я пожалел, что так мало прочел про Ватерлоо. Оставалось лишь положиться на слова нашего провожатого. Я забыл о собственном горе – вы помните, мой брат погиб в этой страшной битве. Но личное быстро забывается, когда представляешь себе весь размах исторического события, – Джон замолчал, а Байрону показалось, что он ясно видит выступление Хобхауса перед парламентом. – В Намюре мы с Исааком осмотрели защитные сооружения и полюбовались прекрасным видом. Те места называют Голландской Швейцарией.