Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – начала XIII века
Шрифт:
Еще одно зло, содеянное, как уже отмечалось, Дмитром, состояло в принуждении «повозы возить». Повозы, по-видимому, ложились бременем на новгородцев — и горожан, и селян.: #c7_94 По М. Н. Тихомирову, эта повозная повинность свидетельствовала «о зависимом положении людей, возивших повоз».: #c7_95 Но так ли? Повозы в древности, действительно, ассоциировались с зависимостью, унижающей свободного человека. Вспомним «примученных» Владимиром радимичей, которые платили дань Киеву и повозы везли,: #c7_96 или повозников из «Ростовьстеи области», обслуживавших Яна Вышатича с дружиной в период сбора ими дани на Белоозере.: #c7_97 Однако мы поспешим, если сочтем новгородцев, вынужденных отправлять повозную повинность по распоряжению посадника Дмитра, зависимыми людьми. Наоборот, они были свободными и потому с возмущением и негодованием пресекли его насилия. Столь же поспешным окажется в данном случае и вывод о феодальной природе повозов.: #c7_98 Учрежденные Дмитром повозы — примитивная форма государственной эксплуатации, источником которой являлась не поземельная собственность, а публичная власть, эгоистически использованная группой новгородских бояр, оказавшихся по прихоти судьбы на высших правительственных
В заключение по итогам рассмотрения обвинений, предъявленных Дмитру новгородской вечевой общиной, надо со всей определенностью сказать, что в действиях посадника мы не видим никакого проявления феодального властвования, обострившего классовые противоречия в Новгороде начала XIII в. Беззакония Дмитра Мирошкинича с приятелями, конечно, накалили обстановку в Новгороде. Однако протест исходил не от класса феодальнозависимых, а от массы свободных жителей Новгородской земли, решивших наказать зарвавшихся правителей, контроль над которыми являлся прямой и неоспоримой компетенцией народного веча.: #c7_99 Не вспышка классовой борьбы озарила вечевую площадь Новгорода, а гул возмущения новгородцев своими властителями переполнил ее; волна народного гнева смыла их и унесла в политическое небытие.
Новгородцы пришли в крайнее раздражение не только из-за перечисленных злоупотреблений посадника. Большое ожесточение народа вызывали богатства Дмитра.: #c7_100 Оно еще более усиливалось сознанием того, что эти богатства создавались посредством все тех же злоупотреблений. К слову сказать, вообще богатства древнерусской знати росли за счет публичных платежей, т. е. своего рода компенсации за отправление знатными людьми общественно полезных функций.: #c7_101 По этой причине собственность князей и бояр в Древней Руси являлась в некоторой мере вариацией общинной собственности, находящейся временно в руках того или иного правителя. При таких социальных установках конфискация имущества Дмитра и его друзей была весьма вероятной. И новгородцы с веча пошли «на дворы ихъ грабьжьмь».: #c7_102 Они сожгли двор Дмитра. Боярское имущество конфисковали. Села и челядь, принадлежавшие ему, продали. Показательна продажа челяди — несвободного люда посадничьих сел. Она делает излишними какие бы то ни было рассуждения о классовой солидарности восставших с челядью, еще раз подтверждая, что конфликт новгородцев с посадником Дмитром происходил не на классовой основе. Добро и сокровища виновного новгородцы поделили между собою поровну: «По 3 гривне по всему городу, и на щить». Несколько загадочно звучит фраза: «и на щит». Согласно М. Н. Тихомирову, ее следует толковать так, что новгородцы поступили с усадьбой Дмитра, как с вражеским городом: разграбили ее, взяли «на щит».: #c7_103 Однако в летописи сказано, что новгородцы не взяли «на щит», а разделили «на щит» богатства посадника. Думается, летопись говорит о следующем: новгородцы поделили деньги между горожанами («по всему городу») и ополченцами, жителями новгородской волости, только что вернувшимися из рязанского похода, принимавшими участие в вече и вместе с другими исполнявшими вечевой приговор. Стало быть, «разделить на щит» — это разделить на каждого волостного воина.
Наряду с коллективным дележом имущества Дмитра имели место и тайные хищения, обогатившие, по сообщению летописца, многих.
Найденные долговые документы («доски»), оформленные Мирошкиничами на огромные суммы («бяше на нихъ бещисла»), новгородцы передали князю Святославу. «Вряд ли это было сделано для того, чтобы князь взимал по „доскам” деньги с кабальных должников, — пишет Л. В. Черепнин. — Вероятно, речь шла о том, чтобы Святослав аннулировал ряд долговых обязательств как незаконные. Основание для подобного акта давал устав Владимира Мономаха о „резе”, по которому тот, кто брал „три реза”, не мог рассчитывать на получение „иста”. Таким образом, Пространная редакция Русской Правды выступает как действующий законодательный кодекс».: #c7_104 Ликвидировать «доски», если они являлись незаконными, могли и сами новгородцы, просто уничтожив их. Ростовщические «доски» разделить было нельзя. Потому князь и получил эти документы для последующего, видимо, востребования. Рассуждения же Л. В. Черепнина о «резе» и об «исте» в связи с «досками» Мирошкиничей есть не более, чем домыслы. То же самое надо сказать и относительно вывода автора о Пространной Правде как действующем в данном случае законодательном кодексе. М. Н. Покровский зорче, нежели Л. В. Черепнин, разглядел смысл передачи новгородцами долговых записей Святославу: «Кроме движимого и недвижимого имения и денежной наличности у Дмитра нашлись еще „доски” — векселя новгородских купцов; это дали князю, сделав, таким образом, частное имущество Мирошкиничей государственной собственностью».: #c7_105
В действиях новгородцев отчетливо видна организованность. Они сходятся на вече, где выдвигают обвинения посаднику и принимают решение о наказании своего правителя, злоупотребившего доверенной ему общиной властью. Принятое решение осуществляется также в организованном порядке: имущество Дмитра «распродается, деньги собраны в казну и распределены между жителями („по зубу”), заемные документы, „доски”, сохранены в целости и переданы князю».: #c7_106 Организованное начало есть результат творчества не государственной власти, как считают некоторые ученые,: #c7_107 а народных масс, объединенных в вечевую общину. События 1209 г. — яркий пример политической инициативы и активности народа, типичных не только для Новгорода, но и для Древней Руси в целом.
Эти события не поддаются однозначной трактовке. Они сложны по своему характеру, что объясняется сложностью переходной (от доклассовых структур к классовым) эпохи, переживаемой древнерусским, в частности новгородским обществом. В них замечается прежде всего конфликт местной общины с избранными ею властями — посадником и князем. Будучи внутриобщинным, этот конфликт лежал в плоскости социально-политических отношений. Вместе с тем в событиях 1209 г. чувствуется и социальный протест рядового населения против эксплуатации и насилий, идущих со стороны растущей публичной власти. Необходимо отметить его эффективность: посадник низложен и подвергнут наказанию
Коллективный дележ имущества Дмитра Мирошкинича, осуществленный по принципу равенства, несет на себе печать борьбы старой коллективной собственности с утверждающейся частной собственностью, противодействия общины личному обогащению, сопротивления традиционных начал коллективизма прорывающемуся на поверхность общественного бытия индивидуализму. В событиях 1209 г. улавливается, следовательно, еще один мотив, сливающийся вместе с остальными в своеобразную социально-политическую гамму.
Оценивая конфликт в Новгороде 1209 г., принимаемый многими учеными за восстание, важно подчеркнуть, что он проходил в среде свободных новгородцев, т. е. не по классовому признаку. Нельзя даже говорить о том, что этот конфликт произошел между рядовой массой и знатью, поскольку новгородское боярство не было тогда консолидированным, распадаясь на соперничающие группировки, стремящиеся перетянуть на свою сторону массу горожан и волощан. Таким образом, события 1209 г. — многозначное историческое явление, сочетающее элементы политической и социальной борьбы внутри свободной новгородской общины, осложненные вмешательством внешней силы в лице владимиро-суздальского князя Всеволода. В них нет того, о чем часто пишут наши историки: свидетельства антифеодальной классовой борьбы, захлестнувшей якобы Новгород в начале XIII столетия. Эти события, по нашему мнению, вернее было бы считать проявлением преимущественно предклассовой борьбы, происходящей в обществе, где сложилось имущественное неравенство, порождавшее социальные противоречия, шел процесс формирования классов. Последнее позволяет предположить о наличии некоторых слабо выраженных элементов классовой борьбы в событиях 1209 г. Но относить их в целом к классовой борьбе нет достаточных оснований. Повторяем, здесь исследователь встречается с предклассовой борьбой. В чем состоит ее отличие от классовой борьбы? Прежде всего в том, что она вовлекала свободное население, относительно единое и не разделенное еще на феодальные классы, хотя и неоднородное в имущественном и общественном отношении. Богатство и знатность, с одной стороны, бедность и понижение социального статуса массы свободных общинников — с другой, порождали социальные противоречия, выливавшиеся в сопротивление народа произвольным поборам и повинностям, изобретаемым правителями в целях личного обогащения, в противодействие кабальной эксплуатации, ростовщичеству, получившим широкое распространение в древнем Новгороде, да и во всей Киевской Руси. Эти противоречия приближались к классовым, но таковыми пока не стали. Названные особенности, присущие событиям 1209 г., и позволяют нам рассматривать их в качестве предклассовых противоречий, питавших социальную борьбу в новгородском обществе, которую мы также именуем предклассовой.
В исторической науке дебатируется вопрос об историческом значении событий 1209 г. в жизни Великого Новгорода. Ученые обнаружили двоякий эффект, произведенный ими: непосредственный и отдаленный, т. е. перспективный. В первом случае речь идет о ближайших результатах народных выступлений 1209 г. Отмечается, в частности, воздействие этих выступлений на древнерусское законодательство и составление Пространной Правды. Так, М. Н. Тихомиров поставил появление Пространной Правды в прямую связь «с крупнейшими политическими событиями в Новгороде в 1209 году».: #c7_109 Предположение М. Н. Тихомирова принял В. В. Мавродин.: #c7_110 «Длительный процесс сложения текста Русской Правды, — пишет Л. В. Черепнин, — завершился к началу XIII в. созданием в Новгороде Пространной редакции памятника. Это произошло, как можно думать, после восстания 1209 г.»: #c7_111 Следуя за М. Н. Тихомировым, новейший исследователь В. И. Буганов нашел в Пространной Правде ряд статей, ставших «своего рода ответом на те обвинения, которые выдвинули восставшие против Мирошкиничей».: #c7_112 Какие доводы приводятся в обоснование таких соображений? Эти доводы историки добывают с помощью формального сопоставления летописных сведений с Русской Правдой.
М. Н. Тихомиров, касаясь обвинения Мирошкиничей в том, что они брали «на новгородцах» серебро, счел возможным связать его «с денежным счетом Правды, который ведется на куны, а не на серебро или новые куны, хотя о новых кунах указывается уже в договоре 1195 года, где наряду с ними упоминаются „ветхие” куны».: #c7_113 Предлагаемая М. Н. Тихомировым конструкция настолько субъективна, что с автором ее невозможно даже спорить. Несколько иначе устанавливает связь изучаемых летописных данных с нормами Русской Правды Л. В. Черепнин. Сбор серебра среди новгородцев являлся, по Л. В. Черепнину, нарушением ст. 50–53 Пространной Правды, которые «ограничивали взимание серебра, т. е. резоимство».: #c7_114 Тут у историка явная натяжка, ибо ст. 50–53 Пространной Правды определяют порядок взимания процентов с отданных в долг денег («кун»), тогда как сбор Мирошкиничами «серебра» никакого отношения к ростовщичеству не имел, будучи незаконной и скорее всего единовременной податью, возложенной на массу новгородцев, включавшую различные слои новгородского общества.
Отпечаток событий 1209 г. М. Н. Тихомиров видел в ст. 9 Пространной Правды, где «указывается право вирника брать по двое кур на день… Введение этой статьи было прямым ответом на незаконное увеличение поборов (в данном случае — кур) с. населения, что ставилось в вину посаднику Дмитру».: #c7_115 Мы уже отмечали отсутствие в летописи данных, свидетельствующих об увеличении побора курами, предпринятого Дмитром Мирошкиничем. Следует далее сказать, что Пространная Правда содержит в ст. 9 перечень выдаваемых общиной продуктов вирнику при исполнении им служебных обязанностей (сбора виры), называя свое установление «поконом вирным». Совершенно очевидно, что куры, упоминаемые в «поконе вирном», составляли лишь часть продуктового сбора, идущего на потребу вирнику, а куры, собираемые Мирошкиничами по Новгородской волости, являлись отдельной податью, вновь учрежденной посадником, причем самочинно и вопреки обычаю. Поэтому ее нельзя квалифицировать, подобно Л. В. Черепнину, как нарушение ст. 9 Пространной Правды,: #c7_116 а тем более как побудительный мотив введения этой статьи в законодательство.