Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина
Шрифт:
Из первого допроса В.М. Саблина 10 ноября 1975 г., г. Рига: «Я Шейну рассказал о своих намерениях добиться разрешения выступить по телевидению. Он высказал опасение и спросил меня, не агент ли я иностранной разведки, так обработали меня. На это я ответил отрицательно и объяснил ему идейные истоки моего поступка. Говорил ему, что намерен жертвовать личным благополучием, чтобы подать голос правды по ряду вопросов. Я Шейну в беседе, в моей каюте, сказал, что я не собираюсь создать группу заговорщиков и намерен действовать открыто. Как я ему об этом все рассказал, Шейн выразил согласие
Шейн, как нештатный заведующий библиотекой и ленинской каюты, руководитель корабельного ансамбля гитаристов находился в моем непосредственном подчинении».
Из допроса Саблина 12 ноября 1975 года, Москва: «Вечером 5 ноября я вызвал Шейна и попросил рассказать о себе. Потом имел долгую доверительную беседу, изложил свою биографию и планы. Спросил, согласен ли он мне помочь. Шейн просил дать ему возможность подумать. Через час зашел и сказал, что согласен, но вначале спросил: “Не являюсь ли я шпионом?” Я смог его убедить, что нет».
Из показаний Саблина 10 января 1976 года: «5 ноября во время плавания я вызвал Шейна в каюту, рассказал ему о своей программа политических преобразований советского общества и посвятил в план захвата БПК “Сторожевой”. Прежде всего я рассказал Шейну свою биографию (ну разве это не мания величия? — В.Ш.\ делая упор на подмеченные мною в различное время в различных местах страны недостатках и несправедливости... Матросов и старшин, несогласных с моей программой и захватом корабля, я намеревался изолировать в румпельном отделении...»
Из показаний Саблина того же 10 января 1976 года: «Когда Шейн пришел и сказал, что согласен, я поставил ему конкретные задачи:
— отправить магнитофонную кассету;
— не выдавать своего расположения, истинного отношения ко мне и моим действиям, находиться среди тех матросов и старшин, которые будут против меня (даже если они будут изолированы), информировать меня о предпринимаемых ими мерах против моих действий.
Шейн пообещал сделать все так, как я сказал, взял магнитофонную ленту и ушел».
Если называть вещи своими именами, то Саблин намеревался использовать Шейна как самого заурядного провокатора, и Шейну эта роль пришлась по душе. Что и говорить, оба «революционера» стоили друг друга!
Впоследствии уже на суде матрос Шейн говорил о своей вербовке следующее: «Я, Шейн Александр Николаевич, родился 7 марта 1955 года в городе Рубцовске Алтайского края... с октября 1973 года до ареста проходил военную службу на большом противолодочном корабле “Сторожевой” в должности и звании матроса. В 1973 году до призыва в Советскую Армию был осужден за хищение государственного и общественного имущества к 1 году исправительных работ... 5 ноября 1975 года Саблшг вызвал меня в каюту... усадил меня на диван и заявил, что разговор будет серьезным. Он стал рассказывать свою биографию... В разговоре он уделял много внимания недостаткам, имеющимся в нашей стране...
Я спросил Саблина, как он собирается ликвидировать существующие недостатки в стране. Он ответил, что хочет вывести корабль за пределы государственной границы СССР и в нейтральных водах дать телеграмму Главкому ВМФ и предъявить определенные требования. Затем, когда их выполнят, выступить по радио и телевидению с призывом создать новую партию и общественный порядок. Я не спросил Саблина, а он не сказал, какую он партию хочет создать. Я считал, что, кроме КПСС, не должно быть другой партии. Затем Саблин заявил, что еМу нужна моя помощь. Я сказал, что надо мне подумать. Вышел на ют. Я очень сожалею, что не зашел к командиру корабля и не рассказал ему о тех высказываниях и предложениях Саблина. Если бы я это сделал, то никто бы не пострадал...»
Да, по словам Шейна и Саблина, тот не сразу согласился на неожиданное предложение замполита. Более того, у матроса возникло даже подозрение: не шпион ли сам замполит. Собравшись с духом, он возвратился в каюту и спросил об этом напрямик. Саблин сумел развеять подозрения Шейна, убедить, что он честный человек и вынужденно идет на крайние решительные меры, руководствуясь любовью к народу, верностью ленинским идеалам, заботой о будущем страны. Его якобы толкают на это внутренние неурядицы в стране. Шейн согласился поддержать Саблина, поскольку ему многое тоже было не по душе: то, что молодежь выпивает, что старшие живут неинтересно и нечестно...
Заметим, что из всех 190 членов экипажа «Сторожевого» судимость за уголовное преступление имел лишь один Шейн. И это главный помощник вождя коммунистической революции! Увы, никого лучше и умнее Саблин привлечь на свою сторону так и не смог.
Вообще, затевая свою революцию, Саблину следовало куца более предметно работать с теми, кого он хотел видеть в своих помощниках. Одного Шейна было явно недостаточно, следовало иметь хотя бы еще десяток таких как он. Впрочем, это требовало кропотливой индивидуальной работы с каждым кандидатом в «пособники», а такую работу Саблин не любил. С его стороны это была непростительная ошибка.
Начиная с 90-х годов в демократической прессе беспрестанно твердят, что «Сторожевой» был полностью разоруженным кораблем и бедняжка Саблин был по этой причине чуть ли не духовным отцом всех пацифистов мира. На самом деле, как мы понимаем, все обстояло наоборот. «Сторожевой» имел на борту полный артиллерийский боезапас, а это ни много ни мало две двуствольные автоматические артиллерийские установки АК-726 калибром 76-мм и с запасом 1600 выстрелов каждая, а кроме того, две установки ракетного зенитного комплекса «Оса-М» с боекомплектом в 40 ракет.
Чтобы не быть голословным, предоставлю слово одному из немногих нынешних почитателей Саблина из числа бывшего экипажа «Сторожевого» бывшему мичману Бородаю. На допросе 19 января 1976 года он утверждал: «...насколько мне известно, в Балтийске с корабля были сданы ракеты типа “корабль-воздух” (Бородай ошибается, зенитные ракеты были на борту. — В.Ш.) и противолодочные. Все остальное вооружение оставлено до непосредственного захода в док. Где остальное должно было сдаваться, сказать не могу, не знаю. На период 8—9 ноября 1975 года на корабле находились комплекты снарядов для артиллерийских установок... противолодочные бомбы... личное оружие: автоматы, пистолеты и патроны к ним...»