Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина

Шигин Владимир Виленович

— Ну, что тут видно? — появился на мостике заспанный Мих-невич.

— Идет на выход из пролива, миновал плавмаяк, сейчас от нас по пеленгу 40 на дистанции 85! — коротко доложили данные по РЛС.

— Командир, запроси в открытой сети “Ирбенский”. Не наблюдает ли он БПК бортовой 710!

— “Ирбенский” доложил, что на 8.40 бортовой 710 прошел курсом 290, скорость 16 узлов! — доложил радист из радиорубки.

— Ну, сейчас что-то будет... — с тревогой произнес комдив вслух.

Из медленно уползающей за горизонт дымки утреннего тумана и низкой облачности пролива... начал просматриваться “Сторожевой”... Следом за “Сторожевым” на почтительном расстоянии появились два ПСКРа, севернее шел СКР проекта 50. На подходе с юга приближался СКР “Комсомолец Литвы”, на борту которого находился командир 76-й БЭМ капитан 2-го ранга Рассукованный Л.С., которому и было поручено руководство действиями сил в этой операции. Мористее на горизонте неслись на всех парах два МРК под руководством капитана 2-го ранга Бобракова А.В. Чего там решали на уровне Главкома ВМФ, нам было непонятно, но главная задача всем этим силам была поставлена ясная: остановить любой ценой корабль, который угоняет в Швецию замполит корабля капитан 3-го ранга Саблин...

ПСКРы проекта 205П, участвующие в этом задержании, со стороны мирного времени выглядели вполне достойно для перехвата мелких надводных целей. Два автомата АК-230, установленные на баке и корме, четыре торпедных аппарата только своим видом могли вполне внушить ужас любому нарушителю морских границ. Но ужас-то как раз заключался в том, что у пограничников в этих аппаратах никогда не было торпедного оружия, а сами пограничники только подозревали о его существовании. По какой-то хитрой там конвенции... пограничным кораблям запрещалось ношение на борту ракетного и торпедного боезапаса... Поэтому пограничники, державшиеся ближе всех к “Сторожевому” явно не решались вступать в бой с исполином... и пытались уговорами остановить нарушителя... Ведь на борту “Сторожевого” были две спаренные универсальные 76-мм артустановки с РЛС управлением, которые при желании могли разнести ПСКРы водоизмещением в 250 тонн в мелкие щепки вместе с их автоматами...

Утреннюю тишину разрушил грохот появившихся в небе Як-28, которые тремя группами по три самолета стали заходить на боевые курсы и выбирать цель атаки на высотах до 300 метров. Сколько их сюда прилетело, понять было невозможно из-за низкой облачности и утренней дымки, стоявшей над морем. Летчики затеяли свою непонятную карусель и носились как заполошные на малых высотах, то появляясь, то вновь исчезая в облаках. На горизонте появились два огромных противолодочных ИЛ-38, но они, наполняя атмосферу громом своих двигателей, кружились в нерешительности вдали от центрального места событий».

Исходящая внеочередная шифрограмма № 0910,9 часов 25 минут: «БПК “Сторожевой”, командиру, заместителю по политчасти, экипажу

Требую немедленного исполнения приказания ГК ВМФ возвратиться в Ригу. В случае возвращения гарантируется безопасность всему экипажу. Командующий БФ Косов».

Если шифрограмма, посланная в 05.10, написана еще достаточно спокойным почерком, то в этой рука Косова выводит почти нечитаемые каракули. Видно и большое волнение, и спешка, в которой писалась шифрограмма.

Телеграмма ЗАС № 4—548, без времени: «Командиру БПК “Сторожевой”, заместителю по политчасти, копия — командующему БФ.

Подтверждаю, если вы не возвратитесь в Ригу, будете потоплены, как изменники Родины. Главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Горшков».

Выписка из журнала боевых действии флагманского корабля группы сопровождения ПСКР-607:

«9 часов 29 минут. По трансляции с БПК капитан 3-го ранга передал сообщение: “Один из членов экипажа просит разрешение выступить по телевидению. Ждем телеграмму от Главкома с разрешением одному члену экипажа выступить по телевидению, рассказать о нашей жизни”.

9 часов 31 минута. На БПК подняли военно-морской флаг.

9 часов 32 минуты. С БПК сообщили, что слышат наши сообщения, подаваемые элекгромегафоном.

9 часов 36 минут. Передали на БПК светом и голосом: “Министр обороны приказал БПК возвратиться в Ригу. Личному составу гарантируется безопасность. Саблин — командир незаконный. Его приказания не выполнять. Командующий Балтийским флотом”. Данное сообщение слышала часть экипажа корабля, находящаяся на верхней Цалубе.

9 часов 37 минут. Передано светом и голосом на БПК предупреждение, что при невыполнении приказа будет применено оружие.

9 часов 38 минут. Передали командиру бригады и командиру МБВ донесение: “Мое место 20 кабельтовых на запад от маяка “Ирбенский”, курс — 285, скорость — 18”.

9 часов 50 минут. Продолжаем светом и голосом передавать приказ министра обороны: “БПК немедленно возвратитесь в Ригу”.

9 часов 58 минут. Радист доложил, что от комбрига получил приказание: “Перестроить корабли для выполнения одним кораблем предупредительной стрельбы”. Имеются исправления в тексте, произвожу уточнение. Получено подтверждение».

Все, время данное Саблину на раздумье и выполнение приказа, вышло. Больше никто ему ничего приказывать уже не будет. Насупило время пушек.

Глава третья. ФИНАЛ ТРАГИФАРСА

События вокруг «Сторожевого» вступали в свою решающую фазу.

Из протокола допроса Саблина В.М. 10 ноября 1975 года:«...На большой скорости около 22 узлов мы прошли Ирбенский пролив. Это было около 9 часов утра. После выхода из Ирбенского пролива я приказал оставить одну машину и дать самый медленный ход. Рядом с нами по Рижскому заливу и далее следовали катера пограничников, которые семафорили приказ — возвратиться в базу и стать на якорь. На семафоры мы не отвечали и продолжали маневрирование в районе Ирбенского пролива».

Из показаний капитана 3-го ранга В.М. Саблина на допросе 14 ноября 1975 года: «По трансляции я дал команду произвести приборку на верхней палубе, чтобы продемонстрировать мирные намерения. Спустя некоторое время увидел, что приборка началась. Затем я вышел на левое крыло штурманского мостика и по громкоговорящей связи вызвал командира, идущего слева катера на мостик. Я сказал: “Мы не изменники Родины. Прошу оружия не применять. Мы просили у командования разрешения на выступление по телевидению”. Командир катера ответил: “Если не остановитесь, будете уничтожены”. Я выключил громкую связь и ушел с мостика. После этого один раз катер стал опасно маневрировать по курсу — пересекать курс, другой начал подходить с кормы. Я подумал, что с последнего могут высадить вооруженную группу, и дал команду включить вторую машину и увеличил ход до 14 узлов. Около 10 часов я получил радиограмму от Главнокомандующего ВМФ, что если через 30 минут корабль не встанет на якорь, он будет уничтожен. Катера дали такие же семафоры, отвернули и ушли к берегу. Почти сразу показались три самолета-торпедоносца. (Почему Саблин решил, что самолеты — это торпедоносцы, весьма странно, как выпускник академии не мог не знать, что торпедоносцев в ВМФ нет с конца 50-х годов. —В.Ш.). Прошли на бреющем полете над мачтами корабля. Слева по курсу на горизонте показался СКР».

В это время Саблин начал предпринимать меры для того, чтобы отогнать назойливые пограничные катера. Для начала он решил их припугнуть.

Из показаний Саблина на допросе 10 июня 1975 года: «Вовремя следования к Кронштадту при явной угрозе пограничных катеров применения оружия и облете корабля самолетами, я тем не менее команды на приготовление корабля к бою не давал. Более того, я приказал начать на верхней палубе приборку, демонстрируя этим самым мирные намерения. В шифрограмме на имя Главнокомандующего я писал о последствиях в случае неприятия наших требований. .. В случае непринятия наших требований мы обратимся по радио ко всему советскому народу с просьбой о поддержке».