Мятные пряники
Шрифт:
Он подвинулся ко мне и неожиданно обнял. Крепко так и тепло. Наверно, это вместо рукопожатия. От неожиданности я даже не вырывалась. Впрочем, объятие было коротким. Он быстро отстранил меня от себя и, заглянув в ошалелые от такой фривольности глаза, пообещал:
— Не грусти и ничего не бойся. Здесь бояться нечего. Будет весело, — он снова подмигнул мне и направился к лестнице, что вела вниз, при этом он принялся бодро насвистывать незнакомый мне мотивчик.
Я осталась сидеть, растерянно хлопая ресницами. Да уж, вот и познакомились…
6
Я снова вернулась к кондору и стала наблюдать за ним. Не то, чтобы Нертоси это совсем уж не нравилось или смущало, он скорее не мог понять, почему его разглядывают, и тоже стал изучать меня. Я тогда не знала, что в отличии от большинства людей, посещавших Доктора, на этот раз у него не проснулась неприязнь к гостю и желание поскорее отделаться. Но проблема состояла в том, что он не находил во мне ничего примечательного, и вскоре счёл лучшим ретироваться, неуклюжей походкой подойдя к приоткрытому окну, протиснувшись в него своим громоздким телом, прыгнув с подоконника и скрывшись в поднебесье. Его огромные крылья виднелись на фоне синего неба ещё долго. Нертось не был общительной птицей.
Я досадливо вздохнула, потеряв единственного товарища, и хотела выйти на улицу, где так заманчиво светило солнышко, но увидела кресло-качалку, стоящее в углу и так и манившее посидеть в нём. Это отвлекло меня достаточно надолго.
По прошествии нескольких часов в комнату зашёл Доктор, причём Тимофея с ним не наблюдалось. Я насторожилась, хотя мысли о том, что Юрий мог быть убийцей, меня больше не посещали. Хотя, когда я не увидела с ним технолога, то немного напряглась: Ивар мог быть его сообщником. Теоретически.
Я ожидала от пришедшего объяснений, но он был суетлив в своих действиях, хоть лицо его продолжало оставаться непоколебимо спокойным. Может, он всё же эльф? Это у них обычно такие лица, что ни один мускул не дрогнет без весомой причины.
— Поехали. Надо забрать Ивара из тюрьмы, — спокойно сказал Юрий, шаря по полкам глазами в поисках своей сумки и не замечая моего удивлённого взгляда.
Из тюрьмы? Так обыденно сказать про столь неприятное и опасное заведение? Или здесь это слово не означает вонючую клетку, в которую запирают людей?
Когда Юрий, наконец, взглянул на меня, то всё-таки заметил, что я крайне растеряна, и потому спросил:
— Вы же вроде познакомились, я так понял?
Это и всё, что он может спросить? Не “извини, что не предупредил о его оковах”, не “слушай, тут такая история приключилась”, и вообще ничего из того, что, как я полагала, следовало бы прояснить. Но сердиться на его было невозможно. Яркие глаза посмотрели на меня пытливо, и он поторопил меня с ответом:
— Так познакомились ведь?
Я, задохнувшись от возмущения, смогла лишь утвердительно кивнуть, и Юрий, продолжая поиски, снова обратился ко мне:
— Так поедешь со мной? Надоело ж, наверно, сидеть тут.
— Поеду, пожалуй, — пробормотала я, признавая, что мне и вправду надоело сидеть в пустом доме. — А нам его отдадут? — встав с кресла, спросила я, поскольку уж больно буднично доктор сообщил о цели своей предстоящей поездки.
— Да, отдадут, — не отвлекаясь от своего дела, ответил беловолосый мужчина. — Он ведь по легенде мой подопытный. Иногда ему удаётся сбежать, и натворить чего-нибудь, и мне докладывают о его поимке. Я забираю его, и клятвенно обещаю строже его содержать, — он посмотрел на меня мельком, но сумел уловить беспокойство и поспешил успокоить: — Не расстраивайся, он редко попадается, всё реже и реже. В основном его сдают его же пассии на почве ревности, но он учится на ошибках: старается реже влюбляться, и чаще влюблять, ничего не ворует без причины, в драки и сражения не вступает — ему хватает ума и ловкости вовремя ретироваться! Так что съездим, заберём, и забудем об этом, — он улыбнулся мне такой очаровательной ободряющей улыбкой, что сомнений не оставалось: у него всё под контролем.
Я, конечно, порадовалась этому, но всё равно мне показалось это свинством. Ивар спас его однажды, а теперь явно намеревался всю жизнь сидеть на шее бедного доброго Доктора. Может, даже сам подстроил встречу с пиратами, чтобы потом заставить Юрия обеспечивать ему спокойную жизнь.
А что вампир способен влюблять в себя глупых девиц для меня не было удивительным: то, что он тот ещё сердцеед, было мне уже ясно, когда он говорил со мной. Но это ладно, это возмущения не вызывало: ветреность в личной жизни — это одно, а легкомыслие в быту — это совсем иное.
— И ты так просто об этом говоришь? — возмутилась я.
Я никогда никого не посещала в подобных заведениях с зарешёченными окнами, да и сейчас не горела желанием ехать туда. А сидеть в доме тоже уже осточертело.
— Я уже привык. Он всегда такой, — отмахнулся Юрий. — Поехали, заодно отыщем Тимофея, и вернёмся все дружно домой! — он, наконец, нашёл то, что искал, и этим оказался небольшой весьма аккуратный чемоданчик из коричневой кожи.
— Зачем же ты согласился, чтобы он жил у тебя? — поинтересовалась я, направляясь с доктором к выходу. — Ты с виду достаточно обеспечен, чтобы выделить ему домик где-нибудь на другом конце города и отвязаться от него раз и навсегда. Это же свинство, что ты вынужден вечно вытаскивать его из передряг!
Доктор добродушно улыбнулся, пропуская меня в распахнутую дверь, а затем запирая её:
— Видишь ли, Варя… Всё моё богатство — заслуга Ивара.
— Но ведь доктор — ты! — я не то напомнила, не то возмутилась таким несправедливым положением дел.
— Верно, — кивнул он, спускаясь по ступеням. — Но я слишком прост и во мне нет ни малейшей склонности к обогащению. А Ивар чует выгоду даже там, где ею и не пахнет. У него особый нюх. До того, как мы познакомились, я прозябал в такой дыре, что и вспоминать не хочется. А теперь у меня есть все материальные блага… — от него не укрылось, как я скривилась от его слов, и потому он, как бы оправдываясь, добавил: — Ты не подумай, это не вершина моих мечтаний, но значительно упрощает жизнь.
— То есть из-за упрощения жизни ты вынужден терпеть этого наглого вечно во что-то встревающего вампира? — уточнила я, не очень-то любившая таких обаятельных и самоуверенных типов, каким показался мне Ивар несмотря на всю свою приветливость.
— Не только из-за этого, — улыбнулся Юрий. — Есть такое понятие: дружба. Это когда ты терпишь кого-то со всеми его недостатками, и даже если они тебя раздражают, ты стараешься смотреть на них сквозь пальцы, иногда издеваешься, но никогда не пытаешься переделать. Тебе ведь знакомы эти чувства? — он лукаво глянул на меня.