Мычка
Шрифт:
Представив, как на поднявшийся шум выскакивают обитатели деревни, собравшись скопом, надвигаются, Мычка передернул плечами. Конечно, сейчас он совсем не тот парнишка, доверчивый и простой, что половину цикла назад впервые ступил за ворота, он многое изучил, еще большее понял, но, даже сейчас, он не горит желанием вступать в кровавую схватку. Наставник не раз говорил: убивать своих - зло. Жители деревни, как ни крути, вовсе не свои, но и назвать их чужими язык не поворачивается. Странные, суровые, непонятные, но... не чужие. Просто не свои.
Окончательно успокоившись, Мычка вновь лег, примостившись так, чтобы кочка из пожухлой травы оказалась под головой, прикрыл глаза, наслаждаясь отдыхом. Птичьи трели, шорох снующего в ветвях мелкого зверья, поскрипывание деревьев убаюкивают, навевают умиротворение, отчего глаза закрываются сами собой.
Солнце зашло, из потайных уголков леса выползла тьма, заволокла все вокруг серыми тенями. Открыв глаза, Мычка некоторое время таращился вокруг, пытаясь понять, почему вместо завешанных шкурами стен напротив топорщатся ветви кустарника, а когда вспомнил, лишь тяжко вздохнул. Ушедшие на день, тяжелые мысли вернулись вновь, в груди защемило, а глаза предательски защипало.
Борясь с накатившей печалью, Мычка вытащил из мешка кусочек мяса, забросил в рот, почти не жуя, сглотнул, вытащил следующий. Разохотившись, он развязал мешок, принялся есть обеими руками, ощущая, как в тело вливаются силы, а вместе с силами поднимается и настроение: одиночество отступает, печаль растворяется без следа, и даже окружающая тьма как будто редеет, становится светлее и ярче.
Закончив, Мычка забросил изрядно полегчавший мешок за плечо, тщательно осмотрелся, проверяя, не забыл ли чего, провел рукой по перевязи и лишь тогда, успокоившись, покинул место привала. Не смотря на приближение тепла, ночью изрядно холодало, и Мычка зябко поводил плечами, пока не разогрелся от ходьбы. Оставалось радоваться, что не пришлось тут же и ночевать. Огонь вблизи деревни разводить не стоило, а без живительного тепла пламени ночь под открытым небом показалась бы мало приятной.
Черной стеной поднялась околица. Легко преодолев полуразвалившуюся ограду, Мычка остановился, напряженно вглядываясь и прислушиваясь к малейшим шорохам, не ощутив опасности, двинулся к темнеющему пятну дома. Сперва он шел не скрываясь, во весь рост, но, по мере приближения к дому, движения стали плавней, шаги мягче, так что, окажись кто рядом, заметил бы лишь скользнувшую мимо беззвучную тень.
Хрясь! Взявшаяся словно из неоткуда ветвь сломалась с жутким грохотом. Мычка замер, ощутив легкий приступ дурноты. В вязкой тишине звук показался неестественно громким. Сейчас захлопают двери, послышится брань, что очень быстро сменится нарастающим топотом. Медленно, очень медленно, Мычка опустился на землю, отполз, замер, как напуганная ящерка.
Сердце стучит так, что рядом подпрыгивают мелкие камушки, в ушах звенит, а перед глазами плавают темные пятна. Как он мог не заметить? Ведь не шел - стелился, едва не руками ощупывая землю впереди: только бы не шумнуть. И вот случилось непоправимое. Теперь осталось лишь убраться, подобру-поздорову, чтобы попробовать вновь позже, ближе к утру, а то и на следующую ночь. Однако, почему так тихо? Ни голоса, ни скрипа, лишь грохот сердца, да вялый перегав собак.
Мычка осторожно приподнялся, повертел головой, набравшись смелости, встал, готовый сигануть к околице. Но время идет, ничего не происходит. Он сделал шаг, другой, вздохнул с облегчением. Похоже, он не так уж и нашумел. У страха велики глаза и уши, вот и почудилось, будто бы уронил дерево, а на деле... Хотя, возможно дело в другом, и местные просто-напросто не обращают внимания на подобные мелочи. Стоит только вспомнить, сколько пришлось колотиться в дверь, когда он попал сюда впервые. Если, стуча в полную силу, он смог привлечь внимание лишь спустя продолжительное время, что говорить о меньшем.
Мычка ощутил задор, взмахнул руками раз, другой, подпрыгнул. Ничего. Все та же тишина вокруг, хоть бы кто окликнул. Жители будто вымерли. Не особо скрываясь, он обошел вокруг дома. Никого. Мелькнула шальная мысль. Если сон деревенских так крепок, почему бы не навестить старых знакомых? Взглянуть хоть глазком. Тем более, идти не так уж далеко.
Пока разум сомневался, отыскивая подходящие отговорки, ноги уже направились в нужную сторону. Черными пятнами мимо проплывают избы, заостренными зубьями грозят околицы. Мычка шел по деревне со смесью страха и восторга в душе: прислушиваясь, оглядываясь, принюхиваясь. Никогда раньше он не бродил вот так, тайком, боясь быть узнанным. Казалось странным, но кроме острого чувства опасности он ощущал и задор, необычный, но удивительно приятный, подобный тому, что испытываешь, подкрадываясь к устроившемуся на ночлег зверю. И в том и в другом случае особой опасности нет, можно легко уйти, начать сначала, но обостренные до предела чувства и предельная настороженность доставляют такое неизъяснимое наслаждение, что хочется продолжать снова и снова, сливаться с миром, оставаясь незримым, бесшумным, незамеченным.
А вот и нужный дом, где, исполненный надежд, он стоял, разговаривая с самой прекрасной в мире девушкой. Забор, откуда они вместе, рука в руку, направились на прогулку, что кончилась так внезапно, и так... неожиданно. Руки предательски задрожали, Мычка остановился, с трудом справляясь с нахлынувшими воспоминаниями. Вслед за воспоминаниями пришли сомнения. Хочет ли он увидеть ее вновь, взглянуть на прекрасное лицо, в глубокие как небо глаза, ощутить аромат тела? Проснутся ли былые чувства вновь, или обманутые надежды обернутся черной всесжигающей ненавистью?
Отбросив сомнения, он рывком перепрыгнул через ограду, прыжком достиг крыльца, приник к двери ухом. Ни звука. В глубине дома тишина, сквозь ставни не пробивается свет. Хозяева спят, или просто никого нет дома. А если никого нет, может, стоит уйти, не терять понапрасну время?
Отмахнувшись от трусливой мысли, Мычка случайно задел дверь. Скрипнуло, из открывшегося проема пахнуло теплом и уютом. Мычка мгновение смотрел, не веря в удачу, не дожидаясь, пока дверь затворится, шагнул внутрь. Не зря, не зря он решился пройтись по деревне. Чутье не обмануло, приведя хозяина ко входу в нужный момент: ни раньше, ни позже. И не важно, почему дверь оказалась не заперта, забывчивость ли тому виной, или кто-то намерено не стал задвигать засов, ожидая ночных гостей.
Мычка прошел через сенцы, остановился, обратившись в слух. Если снаружи отвлекали посторонние звуки, то здесь, за надежными стенами, можно расслышать даже малейший шорох. Но в глубине по-прежнему тишина. Он тронул дверь, страстно желая лишь одного - чтобы петли оказались смазаны, иначе придется уходить, и отнюдь не вразвалочку.
Дверь отошла беззвучно. С облегченьем выдохнув, Мычка заглянул в дом. Небольшая комната: лавки, стол, кровать. В очаге тускло тлеют угли, отбрасывая вокруг багровые отсветы. Никого. Хотя, нет. На кровати, накрытый шкурой, лежит хозяин, вернее, хозяйка. Сердце застучало сильнее, а спина увлажнилась. Мычка замер, не зная, что делать. Девушка, хоть и не смотрит на дверь, но движение заметит наверняка. Или не заметит?
Мычка сделал крохотный шажок, затем еще, остановился, переводя дыхание. Девушка по-прежнему недвижима. Возможно, хозяйка дома просто задумалась, и вот-вот отвлечется, поведет взглядом, заметив незваного пришельца. А может все намного проще, и, утомленная делами, она просто спит? Мычка приблизился, остановился в шаге.
Так и есть, глаза закрыты, грудь равномерно поднимается и опускается, в такт дыханию. С тех пор, как они виделись последний раз, девушка ничуть не изменилась, наоборот, лишь похорошела. Волосы стали ярче, ресницы изогнулись, а губы припухли, словно бутон цветка, что вот-вот распустится, лишь только лепестков коснется первый солнечный луч. А каков запах! От чудесного аромата ее тела сводит скулы, в животе зажигается пламя, растекается по телу, отчего мышцы все сильнее дрожат, а руки тянутся, в безумном желании прикоснуться, обнять, прижать со всей силы, чтобы не отдать никому и никогда.