Мычка
Шрифт:
– Даже если ты не врешь, и это действительно готовил дядя, все равно не буду.
– Да почему, почему?!
– подпрыгнув, завопил Мычка.
Он пристально всматривался в спутницу. Вот ее плечи поникли, голова наклонилась, руки в волнении треплют шкуру. Еще немного, и она откроется. А если не сможет, то он скажет сам, поможет, объяснит, что, как бы то ни было, он вытащил ее из деревни не по собственному желанию. Это воля Филина. А воле родни, пусть даже дальней, надлежит повиноваться. Он бы и сам рад пойти своей дорогой, вернуться в деревню, увидеть близких, но слово дано, и теперь им быть вместе до тех пор, пока наказ не будет выполнен. И будет легче, намного, намного легче, если они станут пусть и не друзьями, то хотя бы верными товарищами. Ведь путь далек, а дорога опасна.
Мычка уже открыл рот, готовый излить все, что накипело на душе, когда Зимородок вдруг подобралась, плечи вернулись на место, подбородок вздернулся, а губы искривились в знакомой насмешке. Смерив вершинника презрительным взглядом, она процедила:
– Довериться первому встречному вершиннику, силой увести племянницу из деревни... Прожив столько времени в лесу, Филин просто сошел с ума! Так что оставим разговор. Тем более, за мной скоро все равно придут, а ты, если не унесешь вовремя ноги, поплатишься за содеянное.
Голос прозвенел металлом, и Мычка выставил руки, отгородившись ладонями, сказал примирительно:
– Ладно, ладно. Будь по-твоему. Если не хочешь есть - хоть спать ложись, все к утру будешь бодрее.
Он отвязал один из мешков, набитый тряпьем под завязку, подвинул к девушке. Та покосилась на мешок, сказала едко:
– Ага, размечтался. По глазам вижу, только и ждешь, как засну. А у самого уже слюни текут.
Мычка невольно провел рукой по губам, сказал отстраненно:
– Все же лучше бы тебе выспаться. Путь нам предстоит не близкий и не легкий. Сил понадобиться много.
– Мало того, что дурак, так еще и без памяти. Сколько раз повторять - придут за мной. Так что если и пойдешь - то один. Да и то вряд ли... Уж больно наши парни норовом круты.
Она замолчала в ожидании, напряженная, готовая излить очередную порцию яда. Но Мычка сидел недвижимо, глядя в огонь, да изредка подбрасывая веточку-другую, и девушка принялась копаться в мешке, извлекая и раскладывая перед собой вещи. Краем глаза он следил за спутницей, что сперва нехотя ковырялась в мешке, но вскоре увлеклась. Ее лицо разгладилось, взгляд потерял жесткость, а губы едва заметно зашевелились, будто девушка разговаривала сама с собой.
Однако вскоре Зимородок стала клевать носом, движения замедлились, а голова наклонилась к земле. В очередной раз повернув голову, Мычка обнаружил, что спутница лежит, обхватив плечи руками и подтянув ноги к груди, скрюченная, как впавшая в спячку личинка.
Посидев еще некоторое время, он встал, неслышно приблизился, собрав разбросанные шкуры, осторожно накрыл девушку. Проверив, чтобы не осталось щелей, куда может проникнуть холодное дыхание ночи и застудить девушку, он вернулся на место, уставился в огонь.
Пламя переливается, течет в бесконечном завораживающем танце, навевает умиротворение и сон. Мысли успокаиваются, замедляют бег. События вечера вытягиваются в ленту, вновь и вновь проходят перед внутренним взором. Сонная деревня, ленивый брех собак, исполненная подъема и бравады прогулка, заветный дом, прекрасное лицо незнакомки... Мычка поморщился, заерзал, старательно отмахиваясь оттого, что произошло дальше. Не смотря на предательство, образ незнакомки по-прежнему заставляет сердце биться чаще, и от произошедшего под покровом ночи, чему он стал невольным свидетелем, челюсти сжимаются в бессильной злобе, а в груди рождается глухой рык.
Воспоминание о встрече с будущей спутницей вызывало улыбку. Мычка лишь покачал головой. Сейчас, когда запал угас, осталось лишь удивляться - как он смог, как решился похитить девушку? Не побоявшись гнева соседей, утащил "жертву" на плече, словно бессловесный тюк. Конечно, наставник предупреждал, что не все пойдет гладко. Но чтобы дошло до такого...
Чувствуя, как слипаются глаза, Мычка подбросил веток, набросив на плечи плащ, прилег, устроившись так, чтобы хотя бы одним боком греть спутницу, и вскоре сон смежил веки.
ГЛАВА 7
Боль зародилась в руках холодным скользким комком, разошлась, сводя мышцы, вгрызаясь в косточки, покалывая острыми злыми иглами. Вздрогнув, Мычка открыл глаза. Вокруг темно, лишь сверху, сквозь сплетение ветвей, сочится слабое сияние грядущего дня. Во сне шкуры свалились, и открытые участки тела промерзли едва не насквозь. Мычка замедленно повернул голову. От неудобного положения шея затекла и на малейшее движение отвечала звучным хрустом.
Оставив мучительные попытки, Мычка скосил глаза. Огонь догорел, оставив после себя лишь черное пятно костровища. Где-то там, скрытые от холода толстым слоем пепла, затаились горячие искры. Стоит лишь подбросить ветвей, как пламя возродится, вспыхнет, щедро одаряя спасителя теплом и светом.
Вставать не хочется, однако холод вгрызается в тело, побуждая к действию. Полежав немного, Мычка рывком поднялся, но тут же опустился опять, пережидая головокружение. Пока перед глазами прыгали разноцветные мушки, Мычка на ощупь отыскал ветвь, принялся разламывать на мелкие кусочки. Пальцы слушались плохо, ветка раз за разом выпадала. Разозлившись, Мычка бросил занятие, принялся разминать ладони. Когда мышцы разогрелись, а по коже, приятно покалывая, разбежались мурашки, он вернулся к прерванному делу, и вскоре на месте пепелища уже плясало веселое пламя, потрескивая, и отстреливая в стороны мелкие злые искорки.
Прислушиваясь к ворчанию желудка, Мычка нащупал мешок с припасами, вытащил кусок побольше. Зубы ухватили, принялись измельчать, превращая застывшие волокна в мягкую вкусную кашицу. Жуя, Мычка время от времени поглядывал на спутницу. Замерзнув, девушка завернулась в шкуры так, что совсем скрылась из виду.
Мычка ощутил смутное чувство вины. Племянница Филина вряд ли часто оставалась на ночь вне стен дома, и сон на голой земле, на чистом, но холодном воздухе, мог показаться мучительными и тяжелым. Испытывая непреодолимое желание облегчить девушке страданья, Мычка снял плащ, нагнулся, отыскивая наиболее незащищенные от холода места.