Мышь, которая зарычала. Антология
Шрифт:
— Ну… Я думала увидеться с Талли, — ответила Глориана.
— Талли в лесу, но, думаю, минут через двадцать он вернется.
— Мне нужно кое-что ему сказать.
— Мне лучше уйти, когда Талли вернется?
— Нет, нет! Это касается и вас.
— Да?
Наступило молчание.
— Мистер Баскомб, — неожиданно сказала Глориана, — как мой папа сделал предложение моей маме?
— Ну, я там не был, но это не важно, потому что я много об этом слышал. Случилось это в день ежегодного соревнования по стрельбе из лука, в котором участвовала и ваша мама. Она так успешно выступила, что в финале должна была сразиться с вашим отцом. Конечно, ваш отец и прежде встречался
— Думаю, мне не удастся поднять Талли, — словно про себя пробормотала Глориана.
Если Пирс это и услышал, то виду он не подал, но по его глазам было ясно, что он все понимает.
— Мистер Баскомб, пожалуйста, не сочтите меня бестактной, но расскажите, а как вы сами делали предложение миссис Баскомб?
— Сказать по правде, это не я, а она сделала мне предложение, — с улыбкой ответил Пирс.
— А как, как именно она это сделала? — быстро спросила Глориана.
— Всех деталей мне сейчас не вспомнить. Я тогда как раз писал свою первую книгу. Я, конечно, уже любил миссис Баскомб, но еще не осознавал этого. Именно в это время у меня возникли трудности с малиновками, я не знал точно, как долго они насиживают яйца. А у меня есть такая привычка — если в процессе написания книги возникают трудности, надо пройтись по лесу, и проблемы разрешатся сами собой. Вот я и решил пройтись, зайти к отцу Элизабет и поболтать с ним. Мы с ним поговорили о каких-то пустяках, а потом он сказал: «Кстати, Пирс, недавно моя дочка спросила, не возражаю ли я против того, чтобы стать твоим тестем. Я выразил полное согласие, полагая, что это совпадает и с твоими желаниями». Я не сразу сообразил, о чем это он говорит, и бедняге пришлось дважды повторить эту фразу, прежде чем я ухватил ее смысл. Тогда я обрадовался, в самом деле… Так обрадовался, что поцеловал его и пожал руку его дочке…
Пирс так расхохотался, что у него даже покатились слезы. А когда он принялся вытирать глаза, в дом вошел Талли.
Талли отворил дверь плечом, увидел Глориану и слегка смутился.
— Заходи-ка, сынок, — сказал Пирс. — Вот Глориана пришла с тобой повидаться.
— О! — произнес Талли и встал у камина, облокотившись о каминную полку.
Глориана была в полной растерянности. Она не знала, как начать, что сказать, как объяснить причину своего визита. Ей хотелось выбежать из комнаты, и она была близка к тому, чтобы совершить этот поступок.
И тогда Талли мягко сказал:
— Если вы, ваша светлость, нуждаетесь в моих услугах, то, что бы это ни было, я готов вам служить. Только прикажите.
— Мне нужно обсудить с вами одно важное дело, которое вроде бы и государственное, но в то же время и личное, хотя все же оно скорее личное, чем государственное.
— В любом случае, — сказал Талли, — я употреблю все свои силы, чтобы вам помочь.
— Тут дело не в помощи, а в наших… совместных действиях…
— Совместных действиях?
— Да. Ну не точно так, а… — Она умоляюще посмотрела на Баскомба-старшего. — Мистер Баскомб, скажите же, скажите…
Пирс перевел взгляд с Глорианы на сына.
— Глориана хотела бы, чтобы я стал ее свекром. Вот так! Верно?
— Да, — прошептала Глориана.
— Кем-кем? — переспросил Талли.
— Ее свекром.
— Свекор! Но ты же мой отец!
— Точно. А ты — мой единственный сын.
Секунду Талли смотрел то на отца, то на герцогиню, то на отца, то на герцогиню, потом подошел к Глориане, взял ее за руки и поднял с кресла.
— Мой отец принимает ваше предложение с гордостью, а я — с благоговением.
22
Свадьба стала самым главным общественным событием года. К ней было привлечено внимание всего мира. Президент Соединенных Штатов, пренебрегая традициями, объявил о том, что лично будет присутствовать на свадьбе. Тут же премьер-министр Советского Союза сказал, что ничто не остановит его от лицезрения заключения этого союза.
Заявление было с радостью воспринято всеми западными странами и интерпретировалось как обещание более терпимого отношения к религии в Советском Союзе.
Премьер-министр Великобритании информировал палату общин, что ее величество королева также выразила намерение присутствовать на церемонии. В свою очередь, все двадцать «малюток» решили, что в Великом Фенвике их будут представлять не послы, а главы государств.
То, что на церемонии венчания будет присутствовать такое количество самых значительных персон со всего мира, очень взволновало Талли. Ведь в замке все еще хранилась квадиум-бомба.
— Если с бомбой что-нибудь случится, — озабоченно сказал Талли, — все страны мира лишатся своих лидеров.
— Это лучшая гарантия того, что с бомбой ничего не произойдет, — успокоила его Глориана.
В связи с трудностью размещения такого количества гостей было принято решение, что на церемонии будут присутствовать только главы государств. Однако президент Соединенных Штатов никогда и никуда не отправлялся без сопровождения секретных служб. Тогда было достигнуто соглашение о том, что секретные агенты, сопровождающие президента, будут одеты в такие же кольчуги, что и лучники Великого Фенвика, но в ножнах вместо мечей у них будут находиться пистолеты.
Охрану премьер-министра Советского Союза тоже одели в кольчуги, а охрана королевы Великобритании переоделась еще в Лондоне.
Венчание происходило в маленькой часовне, соединенной с главным залом замка. В часовне находились только главные герои церемонии. Однако гости могли видеть все, что там происходит, поскольку пол часовни был выше уровня пола главного зала на шесть ступеней каменной лестницы.
Обряд венчания начался вечером, как раз в то время, когда солнце стало опускаться за горы, образующие западную границу герцогства. По традиции Глориана и Талли были облачены в одежды четырнадцатого века. На герцогине была шляпа с небольшими полями. Накинутая на шляпу вуаль из тончайших кружев легкими волнами спускалась до пола и переходила в шлейф. Поверх платья из шелка цвета слоновой кости, затканного серебряными двуглавыми орлами, был накинут лазоревый плащ, скрепленный на груди тяжелыми золотыми цепочками.
Наряд Талли состоял из мягкого бархатного берета, парчовой куртки, плаща с затейливо расшитой каймой, коротких шелковых штанов и остроносых башмаков.
Когда князь Маунтджой торжественно ввел невесту в главный зал, мужской хор на галерее запел старинный гимн, а с другой галереи ему вторил хор мальчиков.
За Глорианой, шедшей медленным плавным шагом, следовали два пажа в белых шелковых костюмах. Они несли длинный шлейф невесты. За пажами торжественно выступали шесть дам в туалетах из желтого бархата.