Мышиный Король

Солнцева Ольга М.

Глядя на пробегающие за окном домики, предприимчивый рыцарь размышлял над тем, как организовать обещаное стрип-шоу и не подставить при этом Тонкую. Внезапно ему в голову пришла еще одна гениальная мысль: он позовет всю гоп-компанию в ночной клуб, где исполняют профессиональный стриптиз. Он сам договорится с Тельманом Исмаиловичем, чтобы их всех пустили и не спрашивали про возраст. Он отработает за все – и за вход, и за напитки, и за еду. Спор будет улажен, и парни отстанут от Тоньки. Он ее больше никогда не потеряет. Он так решил, потому что он – крутой.

Словно решив сложную

задачку, Коршунов обрадовался и стал насвистывать что-то веселенькое, попсовое.

– Ты чего? – покосилась на него Большова, отодвинув капюшон. – Плохая примета: денег не будет.

– Наоборот! Все будет. Поверь мне! – обнял будущую подругу Никитос.

Она не отстранилась, и постепенно ей передалось его хорошее настроение.

– Слушай, а ты как думаешь свою днюху отмечать? – весело спросил он.

Тонька буркнула, что ей сейчас совсем не до праздников, но жизнерадостный рыцарь не отставал:

– Тебе ведь восемнадцать исполнится, правильно?

Большова усмехнулась в ответ:

– Ну, исполнится, и что дальше? Сначала восемнадцать, потом двадцать восемь, потом тридцать восемь. И все – жизнь кончилась.

Поезд замедлил ход и остановился у перрона. Коршунов встал и потянулся, будто самец перед охотой. Закинув на плечо тонькин баул, он скомандовал:

– Все, зайка, приехали. Вставай!

32

Инок впервые поднялся с больничной койки лишь через две недели, да и то при помощи костылей. Смерть в очередной раз прошла мимо него: вместо того, чтобы скинуть окоченевшее тело в одну из приготовленных ям, кладбищенские служители вызвали «скорую».

Два с половиной года назад его тоже едва вытащили с того света. В тот раз рыжая «Нексия» Королева-старшего взорвалась от пластиковой бомбы, которую неизвестный байкер прикрепил не крышу, когда машина остановилась на перекрестке. Это событие навсегда врезалось в память юного Иннокентия. Он и по сей день мог с детальной точностью представить себе события того дня. Уже почти два года он вставал с постели с одной и той же мыслью: «Ну вот, Кеша, это новый день. И ты должен его прожить.» Долгое время ему казалось, что погибшая мать зовет его за собой, но он не помнил ни ее голоса, ни ее лица. Лишь в последние пару недель мучительные воспоминания наконец-то отпустили его, и он наконец-то вспомнил родные лица. Он постепенно забывал все то плохое, что произошло в его жизни. А плохого, как и хорошего, в жизни шестнадцатилетнего Иннокентия Королева случилось уже достаточно.

В первый раз его спасли еще в роддоме. Новорожденный малыш не закричал и, несмотря на все усилия пожилой акушерки, никак не мог задышать самостоятельно. Докторша уже хотела вызвать бригаду реаниматологов, но вдруг заметила странное свечение над посиневшим младенцем.

– Это его отец ему помогает, – улыбнулась роженица Мошкина. – Не трогайте его!

Ребенок, и вправду, наконец-то самостоятельно расправил легкие и громко закричал.

– Иннокентием надо назвать, – с облегчением сказала пожилая акушерка. – Бог невинным помогает.

С

тех пор Кеше не раз приходилось встречаться со смертью и уходить от нее. Он рос, но вместе с ним росли и опасности, подстерегающие его на каждом шагу. Однажды он чуть не захлебнулся, когда мама решила искупать его в большой ванне, в другой раз смерть затаилась в неисправном электрическом чайнике, а в третий – в снегокате, который летел прямо наперерез его санкам. Когда он чуть-чуть подрос, то ему стало казаться, что за ним, и в правду, приглядывает незримый хранитель. Никто не мог объяснить ему, кто это и чего он хочет.

Соседки по общежитию сначала радовались, что маленькому Кешке снова повезло, но с каждым разом они все больше косились на него, будто его везение отнимало шансы у кого-то другого. Стоило сыну Ларисы Мошкиной появиться на общей кухне или во дворе старой пятиэтажки, как именно здесь вскоре начинало происходить что-то необъяснимое: то ниоткуда вспыхивал пожар, то происходила утечка газа, а то и вовсе прорывало водопроводную трубу.

Когда же странному счастливчику исполнилось десять лет, то его стали за глаза обвинять во всех бедах, которые происходили в округе. Если у кого-то из его обитательниц общаги случалась ссора с кавалером или рождался мертвый ребенок, то молва обвиняла в этом никого иного, как Кешку из тринадцатой комнаты.

К десяти годам невинный младенец стал изгоем, и суеверные женщины боялись разговаривать с ним и строго-настрого запрещали своим детям приближаться к нему. Если в детстве в комнату Мошкиных почти каждый день приходили соседки со сладостями и игрушками, то теперь их жилище все обходили стороной.

«Либо ты съезжаешь отсюда со своим отродьем, либо вам не жить,» – популярно объяснили невезучей Лариске, у которой, кроме злосчастного сынка, объявился еще и муж-зэк. Семье Королевых, которая воссоединилась, несмотря на все невзгоды, ничего не оставалось, как покинуть и подмосковные Мытищи, и родную страну.

Бригада «скорой помощи» доставила переохлажденного пациента в ближайшую детскую больницу, но тут его наотрез отказались брать без документов. Сам Королев в это время все еще был без сознания.

– Что вы к нам всех бомжей везете! – возмутилась медсестра в регистратуре. – Ну и что с того, что вы его на соседней улице подобрали! Везите его в Первую градскую – там всех принимают.

Два хмурых фельдшера, больше похожие на могильщиков, чем на сотрудников медслужбы, снова закатили носилки в белый автомобиль. Путь их теперь лежал почти через весь город, со всеми его светофорами и утренними пробками.

– Ну что же вы, мужики? Надо было сразу констатировать факт смерти, – подсказал угрюмым сослуживцам возмущенный водитель. – Теперь три часа потеряем коту под хвост!

Чтобы сэкономить время, шофер включил сирену и «мигалку». «Скорая» неслась по «встречке», обгоняла троллейбусы и наезжала на тротуары. В тот момент, когда машина совершила очередной опасный маневр, пассажиров тряхануло так, что не подающий признаков жизни пациент свалился с носилок и сломал себе ногу. От боли он пришел в сознание и застонал.