Мышиный Король
Шрифт:
Беременности она и сама боялась больше всего на свете.
Отец тоже вернулся из Москвы со своих «суток» и был мрачнее обычного. Глядя то на мать, то на старшую дочь, он лишь устало произнес
– Да все вы, бабы, шлюхи.
Он уже давно догадывался, что Тонька – вовсе не от него.
Младшие дружно заплакали, чувствуя приближение очередной ссоры.
– Да заткнитесь вы, мелочь пузатая! – по старой памяти прикрикнула Тонька, но в ответ получила затрещину от матери.
– Да как тебе не совестно! Тоже мне, москвичка! Сама ничем не помогаешь, а туда же!
Тонька кусала губы и не знала, как вести себя с родственниками.
– Мам, ты что забыла? У меня жнее меня через три дня день рождения! Вот я и приехала к вам его отмечать, – придумала она, наконец, причину своего приезда.
Старшие тяжело молчали, а младшие хныкали. Единственный, кто обрадовался возвращению хозяйки, был беспородный кобель Джонни.
– А у нас, между прочим, газ срезали за неуплату, – наконец-то сообщила мать, точно в этом была виновата именно Тонька. – Вот, топим углем всею зиму. Все ждали, когда денег пришлешь.
Словно в подтверждение ее слов, младшие перестали ныть и стали дружно кашлять.
– Ты о будущем-то вообще думаешь? – поинтересовалась мать таким тоном, словно это будущее зависело лишь от того, думает о нем Тонька или нет.
Вместо ответа та лишь отвернулась к окну. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как она плачет.
«И чего они на меня все окрысились?» – недоумевала девушка.
Теперь свергнутой королеве было уже совсем не до бриллиантов.
– Ладно, ложись спать. Завтра разберемся, – велела мать и кинула ей на топчан старое детское одеяльце.
Джонни, виляя хвостом, улегся с ней рядом. От него воняло псиной, но рядом с ним было теплее. Тонька проворочалась всю ночь, но так и не заснула. Когда же за окнами забрезжил рассвет, блудная дочь решила покинуть родительский дом и отправиться автостопом в Санкт-Петербург. Когда-то, когда они еще были подругами, Варя рассказала ей, что там есть много заброшенных квартир, где можно кантоваться хоть всю жизнь.
Утром, когда все родственники еще спали, у нее зазвонил мобильник. Это был Коршунов. Тонкая дала отбой, чтобы никого не разбудить, но Джонни залаял, а Коршун зазвонил снова.
– Чего тебе? – со злостью прошипела беглянка.
– Привет, Тонь. Слушай, нам надо встретиться, – помявшись, предложил он. – Ты где сейчас?
Большова назвала адрес.
Однокурсник присвистнул:
– Ну ты и забралась! Как туда ехать-то?
Тонька объяснила, что можно с Белорусского вокзала, а можно с Филей.
– Ладно, к трем приеду, – пообещал странный Никитос.
– Ну, если тебе больше делать нечего, – пожала плечами сонная Тонька.
Он приехал к четырем и объяснился с ее родителями. Сказал, что его послали ребята, с которыми она немного повздорила. Сказал, что все преподаватели ее очень хвалят, и что она вообще пример для всех в колледже.
Тонька закашлялась от такого очевидного вранья, а мать, наоборот, прониклась уважением к гостю:
– Ишь ты, какой хороший мальчик!
Им дали черствых пирожков на дорогу и с радостью выставили за дверь.
Всю дорогу, пока они тряслись в холодном вагоне, Никита обдумывал «ситуёвину». Конечно, никто в столице Антонину Большову не ждал. В учебной чести, куда он вчера заходил, ее вообще обещали выгнать за прогулы и неуплату.
Коршунов почувствовал на душе легкую тревогу после того, как пропал Инок: это произошло сразу после их разговора в «Забавинском», а значит, он как-то связан с его исчезновением. По-человечески он сочувствовал бедняге, на которого «поставили» в этом дурацком споре. По большому счету, он сам был виноват, что тогда все так закрутилось. Если б он тогда перевел дело в шутку или подкинул ребятам какую-нибудь идею насчет новой тусовки, то и не было бы никакого спора. Но Тонька сама была хороша!
«Да, она в тот момент была так хороша! – подумал Никитос почти с нежностью. – А теперь все опять все через жопу!»
Когда она перестала ходить на занятия, то он сначала думал, что это просто так, совпадение. Ну, может, у нее на работе запарка или она вдруг подхватила ОРВИ.
Но срок пари подходил, а его соперница все не появлялась. Коротков и Карапетян стали перешептываться за его спиной, а вчера Варуш его спросил напрямую:
– Слушай, так что с вашим пари? Мы что смотреть-то будем?
У Никиты засосало под ложечкой. Его уже не в первый раз посещала мысль, что смартфоны нельзя давать кому попало.
Он рассказал Варушу анекдот про армянское радио, и тот похлопал его по спине.
А Тонька тем временем так и появилась.
Никитос попытался подкатить к Скрягину, но тот был зол, как черт. Аннушка тоже поджимала губы, когда он спросил ее о Королеве. С остальными преподами и говорить было бесполезно. Такое поведение ППС бесило второкурсника Коршунова: с ним обращались, как с несмышленышем, а ему уже было без пяти минут восемнадцать.
Вчера утром он попросил свою тетку оставить ему ключи от квартиры. Та уезжала в санаторий, и он решил провернуть гениальный план: пусть Тонкая пока тут поживет, а он тем временем подыщет для них нормальную хату. Его доходы теперь вполне позволяли жить с комфортом, и он надеялся, что зеленоглазая сирена по достоинству оценит его рыцарский повыв. Для начала на станцует для него танец живота, а потом… Что будет потом, отважный рыцарь боялся загадывать, чтобы не сглазить.
– Блин, что делать-то? – пробормотал Никитос, снова покосившись на Тоньку.
Она дремала, надвинув капюшон на глаза. Она, сто пудов, ждала от него мужского поступка.
«Чтобы быть крутым, надо иметь много бабла. Без этого никак,» – подумал рыцарь и с удовлетворением похлопал себя по бумажнику.
Орел Барсович, которого на самом деле звали Тельман Исмаилович, три недели назад предложил ему поработать у него курьером. Съездив пять раз по его поручениям, предприимчивый Никитос получил больше, чем за полгода работы в «качалке». Правда, ему надо было соблюдать большую осторожность, а в случае облавы всю вину взять на себя.