Мышонок и его отец

Хобан Рассел Конуэлл

– ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ! – громогласно объявила она. – НОЧНОЕ СРАЖЕНИЕ НА ГРАНИЦЕ ЛУГА ЗАВЕРШИЛОСЬ… ЗАВЕРШИЛОСЬ… – Сойка осеклась и спустилась пониже, пытаясь разобраться, кто же вышел победителем. – ПОБЕДОЙ! – заключила она. – ПОБЕДА! ПОБЕДА! ПОБЕДА! – И, повторяя на все лады это сладкое слово, понеслась в суматоху дня.

Позади, на поле битвы, поблёскивали в лучах солнца две консервные банки, и на одной из них трепетал, как знамя, под утренним ветерком обрывок бумаги. «СОБАЧИЙ КОРМ БОНЗО» – виднелась надпись на

этикетке, и пятнистый чёрно-белый песик в поварском колпаке улыбался своему двойнику с точно такой же, только поменьше, баночки «БОНЗО», которую он тащил на подносе.

4

Мышонок с отцом лежали на льду; отец медленно перебирал лапками, пока раскручивалась пружина.

– Мой дядюшка Квак пропал! – плакал мышонок. – Что случилось?

– Филин его унёс – как тех ласок, – объяснил отец. – Наш друг сдержал своё слово – проводил нас, докуда смог. А теперь дороги, предначертанные нам судьбой, разошлись, и мы опять остались одни.

«И один на один с Крысьим Хватом», – не успев договорить, подумал он, ибо понимал, что рано или поздно Хват опять выйдет на след. И снова, как наяву, он увидел эти горящие глаза, снова у него в ушах зазвучал этот вкрадчивый голос: «Отойди, Квак. Твоим дружкам конец».

Но пугать малыша он не стал. До утра отец и сын пролежали молча; ветер доносил до них запах сосен, напоминая о рождественской ёлке, под которой им уже никогда не сплясать.

– Акт первый, сцена первая, – с первыми лучами солнца раскатился над ручьём чей-то скрипучий голос. – Дно пруда: тина, ил, грязь, отбросы и водоросли.

– Потрясающе! – откликнулся другой голос, более звучный. – Вот это – настоящая глубина!Основа основ!

– Может, позовём на помощь? – предложил мышонок. – Кажется, они нас не обидят.

– Придётся рискнуть, – согласился отец. – Спасите! – тоненькими металлическими голосками завопили они вдвоём что было сил. – Помогите!

– В центресцены стоят две консервные банки,полу занесённые илом, – продолжал скрипучий голос. – Налево от них – камень.

– Помогите! – ещё раз крикнули мышонок с отцом.

– Из одной банки показывается голова, – гнул своё голос.

– Погоди-ка, – вмешался другой голос. – Там кто-то есть. Если это фермер с ружьём, надо быть наготове.

Большой ворон важно выступил из-под сосен и склонил голову набок, прислушиваясь. Высокий и стройный, он сложил свои чёрные глянцевитые крылья на манер небрежно наброшенного на плечи плаща, и во всём облике его было нечто такое, что жена и коллеги восхищённо именовали «присутствием»: просто где бы он ни находился, казалось, он присутствует

там явственней, чем любая другая птица.

– Да это пара заводяшек! – крикнул ворон своим спутникам, невидимым за деревьям. – Сели на мель, бедолаги!

Ворон слетел к мышонку с отцом на лёд и тут заметил оброненную Кваком монету. Он подбросил её лапой, поймал в клюв, затем картинным жестом извлёк обратно и, держа на вытянутой лапе, стал разглядывать. Во время оно, когда Квак нашёл её на дне пруда, монета блестела золотом, но теперь позолота стёрлась – осталась одна медь. «ВСЁ У ВАС ПОЛУЧИТСЯ!» – гласила надпись вдоль ободка, а в центре красовался клевер с четырьмя листками.

– А, так вам и волноваться не о чем, – сказал Ворон мышонку с отцом. – Всё у вас получится. Здесь прямо так и написано.

– Когда? – спросил мышонок.

Ворон повернул монету обратной стороной – там оказалась подкова и начало другой надписи: «ВАШ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ – …» Но на месте последних слов была пробита дырочка для шнурка.

– Когда придёт ваш счастливый день, – ответил Ворон и повесил монету на шею мышонку-сыну. Монета звякнула о барабанчик.

Ворон подхватил мышонка с отцом и понёс их в лес, на поляну, где его дожидалась супруга – ворона довольно-таки эффектной наружности. Рядом сидели три хорошеньких скворца. Кроме них в труппу входили тощий меланхоличный кролик и сверкающая яркими перьями, но неопрятная попугаиха, упакованная в три кукольные безрукавки и шерстяное кашне. Ей и принадлежал тот скрипучий голос. Некогда попугаиха была чьей-то домашней любимицей и носила имя Полли, но, расправив крылья в один прекрасный день и устремившись в распахнутое окно навстречу свободе, сочла себя достойной более звучного имени и назвалась Эвтерпой.

Госпожа Ворона, которая за свою бурную жизнь и сама не раз побывала на мели, встретила гостей радушно.

– Что ж, – промолвила она, – им, по крайней мере, еды не требуется. Возьмём их в труппу – а там, глядишь, от них и польза образуется. – Ворона наклонилась и пригляделась повнимательнее к малышу. – Ты что делаешь, когда тебя заводят? – спросила она. – Играешь на барабане?

– Нет, – ответил мышонок. – Вообще-то мы танцевали.

– Но теперь мы просто идём, – сказал отец. – А за нами идёт враг. И он идёт быстрее.

– Такова жизнь, – изрекла Эвтерпа.

– Мы ищем тюлениху, – сообщил мышонок.

– А нас ищет крыса, – добавил отец.

– Два заводных мышонка – в поисках тюленихи и крыса – в поисках заводных мышат! – хором воскликнули скворцы. – Это уже чересчур! – И они звонко расхохотались, вспорхнув и затрепетав крылышками. Ворон и Ворона тоже засмеялись, но попугаиха смерила отца и сына задумчивым взглядом.

– У неё был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок. – А ещё мы ищем слониху. У нас будет семья.