Мышонок
Шрифт:
— Как считаешь, зачем мы тебя позвали? — спросил второй милиционер.
— Чтоб про Шилова рассказал.
— Ну вот, — с усмешкой повернулся второй милиционер к первому, — башковитый мужик, сразу обо всем догадался.
— А про что еще со мной говорить? Пока не набедокурил, — пожал плечами Ванька.
— Ну тогда давай про Шилова. Все, что знаешь, — постучал костяшками пальцев по подоконнику первый милиционер. — И договоримся — только правду, только правду.
— Скрывать мне нечего, — сказал Ванька, — хотя виноват я, конечно, здорово.
— После расстрелов он обыкновенно вырезал из липы ложки, — подал голос мужчина в сером пиджаке, — не мог без дела сидеть.
Стало тихо. И милиционеры, и Ванька ждали, что мужчина еще что-нибудь скажет, но тот молчал, исподлобья разглядывая Ваньку.
— Как вы познакомились? Расскажи, — нарушил молчание второй милиционер.
— На целине. Случайно можно сказать. На вокзале. Откровенно говоря, не получился из меня герой — навострил я лыжи оттуда. На вокзале в Павлодаре встретил его. To-се, пятое-десятое, разговорились, выложили все друг перед другом и, вроде бы, понравились один другому. Мне его жалко было очень — он говорил, что у него вся семья в оккупацию пропала и что я напоминаю ему младшего брата.
Мужчина в сером пиджаке начал расхаживать по председательскому кабинету, подошел к шкафу, с которого свисал небольшой сноп сухой пшеницы, прикоснулся к одному из колосьев и сизая пыль запорошила его пальцы. Ванька следил за мужчиной, потеряв нить рассказа.
— Ну а дальше, дальше? — нетерпеливо спросил первый милиционер.
Ванька перевел глаза с мужчины на милиционеров, которые стояли рядом у окна.
— Приехали сюда. Он женился на сеструхе, если можно считать, что женился. По крайней мере, ребеночка сделал. А потом… Потом известно, что случилось…
— Странный народ, русский народ, — вдруг сказал мужчина в сером пиджаке. — Мягкосердечные мы какие-то. До безобразия мягкосердечные. Вот слушаю я вас, Зайцев, и недоумеваю: сейчас-то вы как к нему относитесь? Неужели по-прежнему жалеете? Судя по всему, нет. И все-таки жалостливые нотки проскальзывают. Я вас не осуждаю. Похоже, это наша национальная черта — хорошо относиться даже к закоренелым подлецам, даже убийц жалеть иногда.
— Да, такие мы, — согласился Ванька.
— Плохо это, хорошо? Как думаете?
— Думаю как? До сейчас никак не думал, а теперь надо бы подумать.
— Впрочем, — совсем другим тоном сказал мужчина в сером пиджаке, — мы отвлеклись. Про Шилова давайте. Про Левашова, точнее. На самом деле его фамилия Левашов.
— Все, что знал, сказал.
— Мало ж ты знаешь! — ухмыльнулся второй милиционер.
— А вы больше? — зло спросил Ванька. — Мое дело: знать мало. Чем меньше, тем лучше. Это вам, начальникам, все полагается знать. Я виноват, не спорю, но и вы…
— Зайцев, притормози, — с угрозой сказал второй милиционер. — Не о том рассуждаешь.
Мужчина в сером пиджаке кашлянул, милиционеры, одеревенев, повернулись к нему, и Ваньке еще яснее стало, кто из находящихся в кабинете главный.
— Хорошо, Зайцев, идите, — сказал мужчина. — Но советую забыть нашу беседу. Считайте, ее не было.
Ванька, почувствовавший, что ничто не угрожает ему, с вызовом спросил:
— А мужики станут приставать, что отвечать?
— Скажите, вызывали за прошлое. За магазин, — посоветовал мужчина в сером пиджаке.
— А вообще как мне быть после всего? — с болью спросил Ванька. — У меня же внутри все кричит… Не могу…
— Живи, как жил, — сказал первый милиционер.
— Не получится.
— Точно, не получится, — согласился мужчина в сером пиджаке. — Что-то новое начнется в вашей жизни.
Голос его был бесцветен и печален. Казалось, мужчина не только прекрасно понимает Ваньку, но и сам ощущает то же самое, что и Ванька, а, может быть, сильней и острей, и, может быть, по той же самой причине: винит себя в смерти деда Ознобина и странницы. Именно поэтому, выходя, Ванька внимательно посмотрел на него и решил еще раз поговорить с мужчиной. Но без свидетелей, если получится.
Перед правлением лежали неочищенные от коры сосновые бревна. На них Ванька и сел. Нервничал, достал из кармана помятую пачку папирос, закурил. Шагах в трех от него алели несколько жучков-пожарников, которые, замерев, грелись на солнце.
К Ваньке подошел незнакомый парень:
— Огонек есть?
— Прикуривай, — протянул ему спички Ванька и поинтересовался, кивнув в сторону правления. — С ними приехал?
— Ну? — то ли ответил на вопрос, то ли неласково спросил в ответ парень, — а тебе, собственно, какое дело?
— Этот, в сером пиджаке, кто? — не заметив нежелания парня говорить, задал новый вопрос Ванька.
Парень промолчал.
— Ух, елки-палки, тайна! — засмеялся Ванька.
— Не надо лишних вопросов задавать, спокойней спать будешь, — сказал парень.
В это время на крыльце правления появился мужчина в сером пиджаке. За ним шли милиционеры и неизвестно откуда взявшийся новый председатель колхоза. Ванька торопливо вскочил, вдавил недокуренную папиросу каблуком в землю. Мужчина в сером пиджаке направился к Ваньке. Сопровождающие его двинулись следом, но он легким кивком головы остановил их.
— Поговорить со мной хотите? — спросил мужчина.
— Вы его знали, что ли? — Ванькины губы пересохли от волнения. — Мне так показалось.
— Немного. Почти не знал. Два раза виделись — и все. По-моему, он далеко не ушел, где-нибудь поблизости прячется, пережидает. Может быть, однажды ночью к вам постучится или к вашей сестре. Будьте готовы.
— Пусть стучит, — зло сказал Ванька, — его ждет ласковый прием.
— Но вы… — предостерегающе поднял брови мужчина.
— Понимаю, не маленький. Живым доставлю куда надо. Вот разве убегать станет и морду немного поцарапает. Так в том моей вины нет.