Мысли и размышления
Шрифт:
— Ребята! Это я чего такое выпил?!
Значит, чтобы сразу и навсегда не проколоться, я вот что для себя решил. Нужно перво-наперво определить, какой лечебный эффект хочется получить от данной воды. Если у человека водобоязнь, свиной цепень или клаустрофобия, то за пару недель эти заболевания вылечиваются с помощью тех веществ, которые содержит замечательный подземный напиток. Бесследно исчезают импотенция и герпес, чесотка и «парижский насморк». Напротив, усиление головной боли, повышенная потливость, дрожание рук, цветные круги перед глазами, резкое ухудшение настроения показывают, что достигнут эффект, противоположный лечебному. В этом случае свою посильную помощь должен оказать стакан кефира, а также
Грамотно проведенное сравнение поможет еще точнее отличить настоящее «Боржоми» от ненастоящего.
Для этого поставьте обе бутылки на стол. Первую лучше поставить слева, вторую справа. Вероятность того, что слева от вас будет стоять бутылка с настоящим «Боржоми», равна пятидесяти процентам. Замечу, что справа с той же вероятностью будет стоять бутылка тоже с «Боржоми», однако с не таким уж и настоящим.
По себе знаю: животные чуют фальшивку значительно острее человека. Особенно чувствительны австралийские утконосы. Я понимаю, что не у каждого потребителя «Боржоми» живет дома австралийский утконос. Тогда следует обратить внимание на то, как ведут себя лебеди. Или ежи. Возможно использование зайцев. При отказе слонов участвовать в эксперименте, задействуйте любое другое животное, которое теряет спокойствие при наличии фальшивки.
Что касается меня как писателя, то именно я покруче любого животного ломаюсь от употребления ненастоящего «Боржоми». Всего пару глотков, и вот я уже теряю ориентацию в пространстве, не прохожу в дверь, беднею, бегу из семьи. Меняются мои вкусы, пристрастия. У меня лысеет голова, и что-то такое странное на коже. Зачастую я даже Родину могу покинуть, где родился и вырос, рискуя погибнуть на одном из чуждых мне берегов тёплого британского Гибралтара.
Никогда не позволяйте себе на практике пренебрегать главными признаками настоящего «Боржоми»! Не пренебрегу ими и я.
Невозможно представить!
Нельзя же в самом деле представить, что всякий человек у нас настолько прозорливей меня, что вдруг возьмет и сразу обо всем догадается. К примеру, о том, что истинная причина какого-нибудь непредвиденного происшествия — это совершенно не то, что невооруженным глазом можно разглядеть. Сразу понять, что за этим скрывается. Что это вовсе не одна из кромешных загадок бытия, а просто-таки дрянь какая-то. А если не дрянь, то что-то уж слишком банальное, вроде ссоры России с Грузией, включая употребление в адрес бывших друзей жестоких и обидных слов.
Примерно из той же области и, известная мне из СМИ, двухмесячная задолженность по зарплате. А то и обычная давка в метро. Куда все едут, черт возьми? Однако и вообразить себе невозможно, что истинная причина случившегося — какой-нибудь идиотский правительственный указ. Да что там указ! Виной всему национал-большевики, морские сомалийские пираты, животный грипп, беспардонные американцы и цены на природный газ в кухонной трубе. А то и просто популярная среди горожан шаурма, в которую такую порой дохлятину насуют, какую еще надо суметь насовать. Или какая-нибудь сумасшедшая в капоре и цветной накидке, стоящая с бутылкой молока посреди Пушкинской площади. Этого, впрочем, уж никак представить невозможно. Какая сумасшедшая? Откуда цветная накидка? Кто поселил ее посреди столичного города? И кто же возьмется воображать, что эта разноцветная дама способна выбить писателя из его привычной будничной колеи. Она тут причем? И уж совсем невозможно в том же ракурсе рассмотреть такие «привычные
Под звуки пневматического молотка
Для писателя ссора с женой — непозволительная роскошь. Писатель, как-то раскочегарившись, тарелку об пол шваркнет, и супруга его шваркнет. Осколки, веник, слезы. Что хорошего? Знал я и такого сочинителя, который трехлитровой банкой с огурцами в супругу свою кинулся. В жену не попал, а оба стекла в кухне выбил. Пришлось вставлять. Что хорошего? А уж тем более не должен писатель в адрес своего живого домашнего оппонента употреблять обидные слова. Обзывать как-то, сравнивать с кем-то, смешивать с чем-то… Вот три года назад. Теплое майское солнце в окне. Жена стоит в кухне в розовой комбинации и сильно орет на меня; а я — в трусах, и я ору на жену: «Ты, мол, чего, дура, орешь на меня! Ты не смей орать на меня!»; а она на меня: «А вот я не дура, а вот я стану орать!».
А за окном — и май, и солнце, и новая листва, и небо бело-голубое, и с дьявольской периодичностью стучит под этим небом строительный пневматический молоток по свае. Жена — в розовой комбинации, я — в трусах.
Перезагрузка
Самого себя перегрузить всегда очень полезно. Дурь, скажем, какая-то в голову прет, а перезагрузил — и вот она уже меньше прет. Дурь вроде та же, а вроде теперь и не дурь. То же и по жене. Она меня грузит, а я ее слушаю, а сам думаю: «Вот ты жена! Опять тебя не в ту степь несет!».
А то, с какой стати политики взялись перезагружать друг друга, очень непонятно мне. И то, ради чего они с этим вторгаются в мою насыщенную творческую биографию, я не понимаю. Ну, хорошо. Пусть приходят ко мне. Для них у меня тяжелое мраморное пресс-папье всегда на столе найдется. Я с его помощью любого так перезагружу, что мало не покажется.
Обнадеживающая статистика
Сегодня прочитал в «Известиях», что доля книг в общей потребительской корзине составляет всего 0,5 %. Около трети приходится на продукты питания. На алкогольные напитки — 7,5 %. На табачные изделия — 2,1 %. В структуре потребительской корзины вслед за книгой идут товары для животных — 0,4 %.
Более чем уверен: после публикации моих романов картина резко изменится. Треть своих средств россияне будут тратить именно на мои произведения, доставшиеся мне кровью и потом. Кошкам же и собакам придется перейти на подножный корм.
Коренная переделка
Мой троюродный дедушка, Федор Федорович, решил переделать мир. Для этого он отбил носик японского фарфорового чайника, оторвал стрелки часов с кукушкой, спалил в мусорном ведре письма своего дедушки Петра Валентиновича, содрал со стены географическую карту мира.
После этого утомительного занятия Федор Федорович сел у телевизора. Показывали мультфильмы. Говорящего басом бегемота. Федор Федорович ждал изменения мира. Коренной ломки. Он ждал пять, десять, двенадцать минут. И — не дождался.
Тогда Федор Федорович разбил венским стулом телевизор, побрился налысо, плюнул четыре раза в окно, сорвал в зале хрустальную люстру. И опять стал ждать. Пять, десять минут. Он ждал всю ночь, он ждал девяноста шесть лет. На смертном одре он прошептал холодеющими губами своей беременной невестке Галюшечке: