Мысли в пути
Шрифт:
– Ты понимаешь, - сказал Сергей, - самые большие огорчения, хлопоты и волнения за последнее время я испытал именно в связи с теми сотрудниками, которые дают больше всего выхода научной продукции. Они явились поводом для многих отрицательных эмоций, и я без особой радости жду встречи с ними. Получается так: с ними трудно, а без них невозможно.
– Расскажи мне, в чем же дело.
Сергей задумался.
– Хорошо, - сказал он после непродолжительной паузы, - я попробую обрисовать тебе серию характеров. Речь пойдет не о гениях, а о наиболее способных и, можно сказать, талантливых ребятах. Наберись терпения - их около двадцати...
Первый из них элементарно недисциплинирован. Он не в силах заставить себя сделать работу вовремя. Рисунки и таблицы к докладу готовит преимущественно накануне.
Второй - скептик, критикан и ругатель. Ему все не нравится. Все он берет под сомнение. Для ученого качество это в общем неплохое. Но свои замечания и вопросы он облекает в такую форму, что не только мне, но и его коллегам становится тошно. Вероятно, он не умеет контролировать свою мимику. Лицо делается злым и подозрительным. Тон - инквизиторским. Представь себе, на заседании, когда решается большая принципиальная проблема, он встает и подчеркнуто вежливо начинает: "Позвольте задать вопрос. Недавно вы еще сами утверждали... а вот теперь вы противоречите себе..." И далее в том же духе. Вопрос зачастую ставится правильно, но в такой резкой, обидной форме, будто из всех возможных вариантов избран самый бестактный и неделикатный. Когда он полемизирует, то можно подумать, что его оппоненты - личные враги. Если добавить, что при этом он рядится в тогу правдолюбца, то ты понимаешь, с каким настроением мы иногда расходимся после совещания!
Третий - по природе нытик. Он может в самое неподходящее время поймать меня в коридоре и сказать: "Вы, конечно, будете на меня сердиться, но я совершенно уверен, что у меня ничего не получится. Тема сложная. Аудитория опытная. А вы хотите, чтобы я выступал. Меня просто освищут. Может быть, лучше вам самому выступить?.."
Четвертый - дезорганизатор. Самые простые вещи он умеет усложнить до предела. Подходит к ним или от обратного, или с конца. Ему удается начать обсуждение вопроса, который всеми был признан безотлагательным, с того, какие отрицательные последствия он будет иметь, с мелочей и несущественных сторон. Неоднократно я рассказывал ему, как на фронте наш начальник госпиталя в сложной или спорной ситуации говорил: "Друзья, поскольку это необходимо выполнить, обсудим два вопроса - что для этого нужно и что этому мешает?" К сожалению, моего сотрудника всегда интересует только, что и кто будет мешать. На дальнейшее ни времени, ни сил зачастую ни у кого не хватает.
У меня мелькнула мысль, что если присмотреться, то и в нашем коллективе могут найтись ребята со сходными чертами характера.
– Ты слушаешь меня?
– спросил Сергей.
– Тогда я продолжаю.
Пятый - фанатик. Взор его горит. Он свято верит в непогрешимость того, что будет доказывать, даже если не всегда компетентен. Степень его убежденности настолько велика, что никакие логичные доводы им не воспринимаются. Более того. Любая литературная справка сомнительного значения или личное мнение, не подкрепленное солидной аргументацией, в его глазах приобретают значение аксиомы. Повернуть его точку зрения на один градус можно, надев на него наручники и заткнув кляпом рот. Тогда он начинает прислушиваться к нашим словам.
Шестой - фрондер. Не смейся, с ним я хлебнул горя больше других. Он хороший парень. Выписывает десятки газет и журналов. Внимательно слушает радио. Когда он был студентом, у них в институте какой-то известный профессор увлек ребят на дополнительное изучение логики. Они запоем читали первоисточники. Понятно, что по ряду вопросов подготовка у моего сотрудника больше и глубже, чем у иных руководителей семинаров, но демонстрирует он ее иной раз не к месту, на разных научных или организационных совещаниях часто задает вопросы или вставляет мысли, поучая других. В этом нет никакой крамолы или недоброжелательства. Скорее наоборот. Он принципиален. Не терпит словоблудия, ханжества. Но в своих замечаниях не всегда осторожен, чем дает пищу недоброжелателям, которым далеко до него в научном отношении. Зато здесь они отыгрываются в полную меру. Когда я его вызываю и по-дружески говорю: "Ну, чего ты лезешь в бутылку? Вредишь только себе и никому другому. Зачем ты торопишься обобщать? Оцени частное явление. Умные поймут и, если потребуется, обобщат сами..." - тогда я выслушиваю проповедь о том, что раннее обобщение есть научный подход к делу. А когда мы топчемся на "отдельных" примерах, то потом расплачиваемся дорогой ценой. И если бы пораньше обобщили, то и не было бы нужды теперь хвататься за голову.
Понятно, что на его выступления обращает внимание начальство. А у меня и без этого дел хватает.
Седьмой - типичный распустеха. Милейший человек. Доверчивый, как ребенок. Всегда все теряет, оставляет. Страшно близорук, и без очков не может мужчину отличить от женщины. Память у него феноменальная, но только в той области, которой он занят. В людях совершенно не разбирается, все у него - "очаровательные". Когда мы инвентаризировали его лабораторию, то недостача приближалась к ста тысячам рублей. По счастью, один из его техников был просто жуликом, да еще к тому же нахальным. Это и помогло его обнаружить.
Восьмой - узкий профессионал. Ни с кем, кроме коллег в своей редкой специальности, общаться не может и не хочет. Выступает и говорит, применяя такие сложные и трудные термины, что в зале слушают его лишь несколько человек. Всякие попытки доказать его неправоту оказываются бесполезными. "Умный меня поймет, а дураку объяснять незачем", - искренне заявляет он. "Вы же не правы. Ваши товарищи из смежных лабораторий, с которыми вам необходим контакт, не могут разобраться, в чем дело".
– "Пусть стараются!" - "Хорошо, но вы нуждаетесь в помощи клиницистов, далеких от сферы ваших интересов. Как же они будут направлять вам больных, если вы не доносите до них свои мысли на доступном уровне?" - "Тем хуже для них".
Кстати, у этого сотрудника возник казус на защите диссертации. Один из его официальных оппонентов, старый квалифицированный хирург, не мог понять его сложных физиологических построений и попросил ознакомиться с диссертацией еще и физиолога. Но так как в этой области у физиологов как раз опыта не было, то создалось трудное положение. Больше года диссертацию не утверждали.
Девятый - сплетник. Даже не знаю, как бы это тебе объяснить. В монархических государствах, как известно из романов "Три мушкетера" или "Анжелика", были люди, обладавшие врожденной способностью к интриге. Иногда подобные лица встречаются и теперь. Представь себе, что он знает все обо всех. С невероятной быстротой распространяет разные сведения. Общителен. Находится в контакте с нашим руководством. Связан с друзьями из разных институтов, которые охотно обмениваются с ним информацией. К сожалению, он далеко не безобиден. Слухи становятся в его руках мощным оружием. Не дай бог на его пути встать товарищу до работе или даже начальнику. Не пощадит никого. Самое печальное, что почему-то подобным слухам многие верят, и они начинают определять тот "микроклимат", в котором некоторое время приходится существовать пострадавшему... Говорят, что он даже автор анонимок, но я этому не верю.
Десятый - переполнен идеями. Блестяще говорит. Настолько логично и убедительно, что способен заставить людей поверить в то, в чем сам еще не очень убежден. Часто оказывается на грани беспринципности. Слушать не умеет совершенно, считая разговор односторонним актом. Пишет плохо и учиться не хочет. Всякую правку считает нарушением своего оригинального авторского стиля...
– Сережа, вот здесь ты не прав, - перебил я его.
– Вспомни многих крупных ученых. Того же Ландау, который признавался, что не способен к какой-либо писательской деятельности. А один из его учеников подтверждал: "Ему нелегко было написать даже статью с изложением собственной научной работы, и все такие статьи в течение многих лет писались за него другими".