Мысли в пути

Долецкий Станислав Яковлевич

...

– Какие у вас есть возможности, чтобы их как-то компенсировать?

...

– Я спрашиваю не о Комитете по труду и заработной плате, а о ваших резервах, как главврача?

...

– Надбавки?

...

– Удлинить платные отпуска?

...

– А за вредность им нельзя доплатить? Весной больше половины было гриппозных... В инфекционных отделениях ведь платят.

...

– Как грипп не инфекция? Кто это придумал?

...

– Конечно, поеду в министерство. Поразительно!

...

– Ведь это сестры самого

высокого класса. Мы перетащили в реанимацию наиболее тяжелых больных. В остальных отделениях стало спокойнее и работа попроще, а здесь - ни присесть, ни отдохнуть...

...

– Хорошо. А нельзя ли, коль скоро мы группируем там таких тяжелых больных, забрать из других отделений и ставки сестер?

...

– Ведь на подготовку такой сестры тратится масса времени. И именно они быстрее всего уходят - текучка невероятная.

...

– При чем здесь воспитание, сознательность? Работа в два раза тяжелее, значит платить нужно больше.

...

– Ну, спасибо и на этом. До свидания...

Решение принято

В палате несколько человек - дежурный хирург, анестезиолог, Таня, Виктор. Вадим Петрович садится рядом со Славой.

– Докладывайте.

Дежурный хирург, заглядывая в историю болезни, рассказывает о состоянии мальчика. Шеф берет больного за руку, считает пульс и не торопясь обследует живот.

– Положение существенно не изменилось. Рвоты не было. Болевые приступы стали несколько реже. Гематокрит...

– Пойдемте в коридор.

Все вышли и, как обычно, столпились у окна.

– Что вы скажете, Татьяна?
– спрашивает профессор.

– Славе хуже.

Она протягивает листочек бумаги, где записана температура. Показатели ее скачут.

– Зачем вы измеряли температуру каждые полчаса?

– Вы сами на обходе говорили: "Чем больной менее ясен, тем чаще нужно оценивать его параметры". Правда?

– Верно.

– И потом он то и дело облизывает губы...

– А мое мнение, - говорит дежурный хирург, - состояние ребенка без изменений...

– Вы, кажется, были заняты на операции?
– уточняет Вадим Петрович. Когда вы в последний раз подходили к мальчику?

– Минут сорок назад...

– Мы давно с вами договорились: если состояние больного не улучшается - ищите признаков осложнения. Какая, по вашему мнению, перистальтика? Кишечник работает?

– Но ведь вчера у него был...

– В животе бурлит, - говорит Таня.

– И я слышал, - подтверждает шеф.
– Живот слегка дует... Давайте готовить Славу к операции. Сколько у меня есть времени?

– Минут сорок, - отвечает анестезиолог.
– Операционная сестра еще на месте.

– Вот и отлично. Берите Славу. А я пока поработаю.

Нет крови

Операция Славы благополучно завершается. Но именно так, среди полного благополучия, и обрушивается иногда несчастье. Вдруг началось сильное кровотечение. А его меньше всего ожидали. Но беда была еще и в том, что когда мальчика оперировали первый раз, то оказалось, что крови для него нет.

Редкая группа - четвертая. Да еще какая-то подгруппа. Ни одна заготовленная ампула не подошла. Кровопотеря была небольшой. Обошлось без переливания. Кто бы мог подумать, что потребуется второе вмешательство и возникнет кровотечение! Сейчас положение серьезное, но не угрожающее. В вену поступает кровезаменитель. Дальше Славе будет хуже. Нужно принимать меры. Оперируют шеф и Виктор. Наркоз дает Ольга Андреевна, на подхвате у нее Нина. Света подает инструменты хирургам и, когда нужно, помогает.

– Может быть, послать за родителями? Срочно определить группу? спрашивает Вадим Петрович.
– Вероятности, что кровь окажется совместимой, больше. Сделаем прямое переливание.

– Лучше давайте узнаем, у кого из дежурных сестер и врачей четвертая...

– Одно другому не мешает. Пусть Зина сядет на телефон, а Таня свяжется с родителями.

Не просто обзвонить громадную больницу. Рассказать каждой сестре или няне о случившемся. Вызвать их в нижнюю перевязочную. Поднять наверх. А с этой четвертой группой людей раз-два и обчелся. Говорят, у тети Маши четвертая. Ничего, что ей уж под шестьдесят, лишь бы кровь была подходящая. А родители? Разговоры с ними всегда бывают трудными. Ведь всего не объяснишь. Легко ли лечь на стол, когда рядом с тобой лежит твой ребенок!

Сидит сестра, вертит ручку аппарата для прямого переливания крови. Валики сжимают резиновую трубку, и кровь выдавливается из вены матери или отца в вену ребенка. В окне счетчика мелькают цифры - сколько кубических сантиметров вошло. Такая кровь самая полезная: при пересадке органов чем ближе родственник, тем больше гарантия приживления. А разве переливание крови - не такая же самая пересадка? Пересаживается живая кровь! Без примесей - консервантов. Без содержания в холодильнике - срок хранения ноль часов, ноль минут!

...Мчится в больницу на такси Марина Георгиевна - мать Славы. Разыскали на затянувшемся совещании Михаила Степановича. Вот и он торопится, а в голове одна лихорадочная мысль: лишь бы Славка поправился. Не может быть у них больше детей. Кому об этом скажешь...

Ночь

На дворе темно. Тихо. Изредка подъезжает "Скорая помощь". Дети спят. Сестры убрали операционную. Пошли в дежурку. Инструменты кипят. Еще придется возвращаться, накрывать стол. Ольга Андреевна возится с новорожденным. Привезли из родильного дома. Плохо дышит, а почему - никто не поймет. Дежурные врачи на плитке греют ужин. Таня сидит со Славой. Он проснулся, широко раскрыл глаза.

– Пить хочешь?

Слава кивает головой.

– Пока нельзя. Водичка идет в вену, как в первый раз. А сейчас я тебе только рот смочу. Пососи марлю чуть-чуть...

В дежурке уютно. Два дивана. Днем сестры здесь готовят материал. А сейчас быстро разделись, накрылись одеялами, потушили свет. На стене ярко освещенный квадрат. Фонарь на больничном дворе висит на уровне окна. Привыкли к нему. Спать не хочется. Нина завязала голову косынкой, чтобы не мялась прическа. Светке хорошо - стрижка коротенькая, как у мальчишки. Утром чуть намочит волосы, проведет два-три раза гребнем, и - порядок.