Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада
Шрифт:
Стрелявшего засекли в бронетранспортере, который двигался по полю. Экипаж не предупредили о том, где находятся снайперы. Бронетранспортер открыл огонь по снайперу и лежавшему рядом пилоту Ганнеру Эбелю. Пуля засвистели вокруг них. Две попали в цель. Снайпера ранили в филейную часть, а пилот получил пулю в легкое. Это было серьезное ранение. Попросить о помоши они не могли — связи не было. Помощь к ним подоспела только через полчаса.
В бронетранспортере пришли к выводу, что покончили с врагами, и двинулись в сторону горевшего вертолета.
Тем временем
Снайперы засекли вспышки и застрелили еще одного палестинца. После этого продолжавшаяся два часа перестрелка прекратилась.
Оба израильтянина и десяток немцев бросились смотреть, что осталось от вертолета. Верх машины разворотило взрывом, и перед ними предстали трупы убитых израильтян. Видно было, что они были связаны, поэтому не могли убежать.
Говорили, что кого-то из заложников могла убить и пуля, выпущенная немецким снайпером. Но провести экспертизу не представлялось возможным — так сильно обгорели тела.
Полицейские стали считать трупы. Выяснилось, что не хватает трех тел. Трое террористов исчезли. Четыре бронемашины и полицейские с собаками бросились их искать.
Двое оказались рядом. Один притворялся мертвым. Второй не выдержал и побежал. Их задержали. Через сорок минут с помощью собак полиция отыскала третьего, который пытался укрыться на краю аэродрома.
Пятерых террористов немцы застрелили, троих взяли живыми: это Джамаль аль-Гаши, его дядя Аднан аль-Гаши (кличка Денави) и Мохаммад Сафади (кличка Бадран). Только Джамаль был ранен в руку. Их привели в комнату на первом этаже. Велели раздеться, чтобы отдать одежду на экспертизу. Один из палестинцев бросился на колени, уверенный, что их сейчас же расстреляют. Им выдали другую одежду.
Вот теперь недостатка в полиции не было, на поле собралось четыреста пятьдесят полицейских, они осматривали место происшествия.
Один полицейский был убит, несколько ранены, причем двое — не террористами. Вертолетчики спаслись все. Зато не спасся ни один израильтянин.
МЮНХЕН, 6 СЕНТЯБРЯ 1972 ГОДА, ТРИ ЧАСА УТРА
Пока на аэродроме происходили драматические события, за его пределами никто ни о чем не подозревал. Все почему-то полагали, что дело разрешится самым благоприятным образом.
Мюнхенцы радовались уже тому, что непрошеные гости удалились и, следовательно, можно вернуться к прежней жизни. Некоторое количество любопытных, те, кто преодолел пробки, столпились у главного входа на военный аэродром Фюрстенфельдбрюк. Приехало и некоторое количество журналистов.
Потом стали поступать сообщения о перестрелке.
Первым не выдержал и позвонил на аэродром бывший обер-бургомистр Мюнхена Фогель. Сначала никто не брал трубку. Наконец он услышал голос знакомого полицейского.
— Что
— Трудно объяснить!
— Почему? — удивился Фогель.
— Потому что я сижу под столом, а вокруг стреляют. У меня нет никакой информации.
В разгар перестрелки у ворот появился человек, который обратился к журналистам и громко сказал:
— Все в порядке! Заложники освобождены!
Эти слова мгновенно облетели всех журналистов. Через полчаса, в 23.31, информационное агентство Рейтер передало срочное сообщение: «Все взятые в заложники израильтяне освобождены».
По всему миру уставшие за день журналисты с облегчением вздохнули, заметки о прошедшем дне можно было закончить на оптимистической ноте и идти спать, чтобы на следующий день вновь писать об Олимпиаде. Все хотели верить, что худшее позади. Мир порадовался удачному завершению трагических событий.
Утренний выпуск выходящей в Израиле на английском языке газеты «Джерузалем пост» заверстали с огромной шапкой «Заложники в Мюнхене освобождены. Все в безопасности. Немцы захватили арабов на военном аэродроме».
Эту новость сообщили Шмуэлю Ладкину, руководителю израильской делегации на Олимпийских играх. Он был счастлив. Успели даже доложить Голде Меир, что все закончилось наилучшим образом. Никто не обратил внимания на то, что немецкие власти почему-то молчат.
Руководитель второго канала немецкого телевидения предложил Вилли Брандту немедленно выступить с этой радостной новостью. Канцлер инстинктивно ощущал, что радость преждевременна. Он отказался от выступления, объяснив, что подождет подтверждения от министра внутренних дел Геншера, находившегося на аэродроме. Помощники канцлера тщетно пытались дозвониться до министра.
С журналистами разговаривал Конрад Алерс, представитель федерального правительства по связям с прессой. Алерс был человеком с хорошей профессиональной репутацией. В начале 60-х он работал заместителем главного редактора в самом известном еженедельнике «Шпигель».
Как раз тогда министр обороны Франц Йозеф Штраус, возмущенный критикой со страниц «Шпигеля», натравил на журналистов полицию. В ночь с 26 на 27 октября 1962 года оперативная группа Федерального ведомства по уголовным делам ворвалась в редакцию и конфисковала гранки очередного номера, заявив, что «Шпигель» обвиняется в «государственной измене».
Отдыхавший в Испании Конрад Алерс был арестован, доставлен в Федеративную Республику и препровождей в следственную тюрьму. В стране разразился грандиозный скандал, отзвуки которого не замолкали десятилетия.
К удивлению Штрауса, организовавшего эту акцию, западные немцы выразили возмущение полицейской акцией и поддержали журналистов. Штраусу пришлось уйти из правительства, на нем осталось клеймо, он так и остался олицетворением чего-то мрачного и реакционного. Мало того, это дело стало причиной кризиса в правящей коалиции. Конрад Аденауэр покинул пост канцлера. Всех арестованных по этому делу Федеральная судебная палата признала невиновными.