Мюнхен — 1972. Кровавая Олимпиада
Шрифт:
Члены кризисного штаба почти не верили в то, что заложников удастся спасти.
— Мы на девяносто девять процентов были уверены, что не сможем ничего сделать, — говорил позднее Шрайбер. — Мы были похожи на врачей, пытающихся вернуть к жизни мертвого.
Никто из израильтян не выжил. Они не могут рассказать, что они ощущали, оказавшись в вертолетах. Об этом можно только догадываться.
Джамаль аль-Гаши уверял, что атмосфера не была такой уж подавленной.
— Все расслабились, — рассказывал аль-Гаши, — даже израильтяне. Что касается нас, то, поднявшись в воздух,
В отличие от неопытных боевиков Исса и Тони понимали, что начинается самая опасная часть их операции. Их смущало то, что им так легко дали сесть в вертолеты. Значит, их подстерегает ловушка. Скорее всего на них нападут на аэродроме. Исса всех инструктировал:
— Сражаться мужественно и продать свои жизни задорого.
ВОЕННЫЙ АЭРОДРОМ ФЮРСТЕНФЕЛЬДБРЮК, ДЕСЯТЬ ВЕЧЕРА
План заместителя начальника мюнхенской полиции Георга Вольфа состоял в следующем.
Пилоты посадят вертолеты примерно в ста метрах от бело-голубого самолета «Люфтганзы» «Боинг-727», внешне готового к полету до Каира.
На летном поле террористы окажутся под прицелом полицейских снайперов. Они имели возможность подыскать себе удобные позиции. Там была контрольная вышка, из которой все было видно, рядом двухэтажное административное здание с плоской крышей и еще небольшая пожарная станция, в которой тоже можно скрытно расположиться.
Но главным козырем в плане Георга Вольфа была устроенная им ловушка в самолете «Люфтганзы». После провала операции руководители мюнхенской полиции пытались скрыть, что именно полицейские внутри самолета должны были сыграть ключевую роль — захватить или убить руководителей террористов Тони и Иссу.
Возле машины стояли переодетые в летную форму полицейские. Они изображали членов экипажа и стюардов (рубашки им выдали люфтганзовские, а брюки у всех остались форменные, полицейские). Всем выдали по пистолету и по семнадцать патронов. Начальник группы Райнхольд Райх попросил дополнительно три автомата. Принесли автоматы и два магазина к каждому.
Это были все те же сотрудники специального разыскного отряда мюнхенской полиции, которых первоначально хотели запустить внутрь захваченного террористами здания через вентиляционные шахты.
Немцы договорились с Иссой, что после посадки вертолетчики смогут беспрепятственно покинуть кабины и уйти, а он сам и Тони пройдут к самолету, чтобы его осмотреть.
Полицейские должны были убить или схватить Иссу и Тони. После этого снайперы прикончили бы остальных палестинцев, которые в критический момент, лишившись руководства, несомненно, должны были растеряться.
Но из этой идеи ничего не вышло.
За пятнадцать минут до появления вертолетов переодетые полицейские наотрез отказались участвовать в операции, которую они считали самоубийственной. Они не верили, что сумеют схватить и обезоружить двоих террористов. Прикинули: если не успеют их убить первыми
Большинство из них хотело укрыться в хвосте самолета, надеясь, что гранаты террористов до них не долетят. А полицейские, изображавшие пилотов, оказывались на линии огня и своими телами закрывали террористов от полицейских в хвосте. Тут еще выяснилось, что самолет заправлен под завязку и от взрыва гранаты может взлететь на воздух.
Начальник спецгруппы Райнхольд Райх провел голосование. Все полицейские как один отказались участвовать в самоубийственной акции и проголосовали за то, чтобы покинуть самолет. Полицейские понимали, что от них зависит жизнь заложников, но предпочли не рисковать. Семнадцать немецких полицейских испугались двоих террористов и дезертировали.
Вертолеты уже приближались. Начальник спецгруппы Райх добежал до Вольфа и доложил, что произошло. План рухнул.
— Что же теперь делать? — растерянно спросил Георг Вольф своих подчиненных.
Не оставалось времени ни придумывать новый план, ни искать более смелых полицейских, которые бы рискнули остаться в самолете.
В распоряжении Вольфа оставались только снайперы.
Пилоты вертолетов немного покружились в воздухе, позволив третьему вертолету, на котором прилетели Шрайбер, Геншер и Мерк, сесть раньше. Они приземлились ровно в половине одиннадцатого вечера.
Цви Замир был потрясен, увидев темный аэропорт. Он не верил своим глазам. Летное поле должно было быть залито светом, чтобы видеть любой маневр террористов. Директор Моссад предположил, что свет отключен ради затаившихся повсюду снайперов, что на поле подтянуты бронемашины для атаки.
— Но ничего не оказалось, — рассказывал изумленный Замир. — Немцы просто ни на что не годились! Ни на что!
Замир, Коэн, Геншер и Штраус поднялись по лестнице на второй этаж контрольной вышки, чтобы оттуда наблюдать за тем, что будет происходить на взлетном поле.
— Самое неприятное выясняется в последний момент, — мрачно бросил Шрайбер своему заместителю Вольфу.
— Что еще выяснилось? — переспросил тот.
— Как что? Оказывается, их восемь.
— Что? Ты хочешь сказать, что арабов восемь? — поразился Вольф.
— А ты только от меня узнал об этом? — в свою очередь удивился Шрайбер.
Пораженный известием Вольф обреченно кивнул. Почему-то Шрайбер не счел необходимым поделиться со своим заместителем этой информацией, как только она стала ему известной. Начальник мюнхенской полиции пребывал в уверенности, что это должен был сделать кто-то другой.
И снайперы тоже не подозревали, что террористов значительно больше, чем им сказали.
Эта операция была обречена с самого начала.
Баварская прокуратура потом проводила расследование всех обстоятельств трагедии. Полицай-президента Шрайбера спросили, почему же он в течение всего дня не озаботился очевидным вопросом: а сколько всего террористов?
Его ответ во многом объясняет, почему все шло из рук вон плохо.
— Я был уверен, — искренне ответил начальник мюнхенской полиции, — что кто-то другой посчитает их при первом же удобном случае.