Н 4
Шрифт:
– Интересно, – постучал я пальцами по столешнице. – Даже княжич Черниговский?
– Этого, еще может быть, отец отмажет, – подумав, согласился полковник. – Если ущерб небольшой.
Рядом закашлялась чаем Ника.
– Хорошо… Ваша служба будет готовить рекомендации по данному происшествию. – Утвердительно произнес я.
– Это мой участок ответственности, – не стал отнекиваться полковник.
– Вы порекомендуете, что для прессы и общества будет лучше обвинить во всем Зубова. Принц Черниговский оказался в этой ситуации случайно,
Потому что к этому выводу они придут в любом случае.
– Нашли новых покровителей? – Успокоившись, и убрав под стол руку с повреждённой ладонью, умно смотрел полковник.
– Настаивайте на том, чтобы Зубова младшего и Зубова старшего изгнали из клана.
– Это еще хуже, чем смерть. Их затравят в тот же день.
– Прошу отдельно отметить в ваших рекомендациях, что с изгнанием Зубовых, клан князей Черниговских лишится принадлежащего им права на беспошлинный провоз товаров по реке. Значит, достаточно внушительные средства не только будут изъяты из казны виновных, но и снова пойдут в бюджет страны. Это выгодно вашему господину.
– За что вы их так ненавидите? – С неким энтомологическим интересом, словно на редкий вид мерзавца, посмотрел на меня полковник. – Какая-то детская обида? Отбитая девушка? Оскорбление?
– Борис Игнатьевич, мне нужны эти две жизни. – Подытожил я обыденным голосом.
Не напоминая, что иначе целью торгов снова станет его собственная.
– Я подготовлю отчет, – согласился полковник, поразмыслив. – К моим рекомендациям прислушаются. Но если вы собрались лично мстить Зубовым, то у вас будет всего пару минут, пока их не уничтожит кто-нибудь еще. В свое время только покровительство князей Черниговских спасло их от расправы, а аристократы никогда не забывают обид.
– Вот и славно, – расплылся я улыбкой. – Отличный повод начать наши с вами отношения с чистого листа.
– Вы больной ублюдок, Максим, – покачал головой Борис Игнатьевич.
– О, мои интересы в этом деле весьма специфичны. – Спрятав перстень, достал я металлический артефакт в виде стержня, очень походивший на флешку. – Это вам. Пусть займет назначенное вами место.
Рядом возмущенно вскинулась Ника, опознав в нем тот, что она утеряла, а я ей подарил. А затем еще и демонстративно отвернулась.
– Если вы мне еще и руку вернете, я вас просто расцелую, – расплылся полковник улыбкой, ловко пряча артефакт в карман брюк – И не берите мои слова близко к сердцу. Это от восхищения, право слово.
– Всего наилучшего, – приподнялся я с места.
– А как же моя рука? – Всполошился он, неловко приподнимаясь вслед за нами – но так, чтобы кисть не заметили со стороны.
– Носите перчатку, – порекомендовал я, искоса посмотрев на хмурое и недовольное выражение лица Ники, после чего направился из заведения.
– Оно пройдет? – Спросили меня вслед.
– А вы считаете, император умеет прощать? – Обернулся я на мгновение.
– Ника,
– Мне нравится, что в вас теперь есть что-то столь же мертвое, как и ваша совесть. – Ответил звонкий девичий голос догоняющей меня Ники. – Ищите надежду в другом месте.
– Миллиона два потеряла, – буркнул я девушке, выходя из кафе и придерживая для нее дверь. – Так или иначе ведь вылечит. Нет в тебе хозяйственности, ох нет…
Та, впрочем, словно не обратила внимание на мою галантность – будто я пустое место.
– После трех миллиардов потерь? – Зло хлопнула она дверью автомобиля.
– Карманы бы хоть проверила, – проворчал я, заводя мотор и выруливая с парковки.
Ника замерла, затем медленно потянулась к потайному кармашку пиджака в брючном костюме. Ощупала шов, под которым был запрятан артефакт. Не успокоилась, стянула с себя пиджак, распорола нитку и изумленно посмотрела на то, что уже считала коварно похищенным и отданным врагу.
– А что тогда у Бориса Игнатьевича? – С удивлением пробормотала Ника.
– Статья у него. За хищение и подлог служебного имущества, – отозвался я. – Одно дело – забрать из хранилища и потерять, а другое – подменить на дубликат собственными руками.
– Но зачем?
– Думаешь, я ему верю? Дернется – и кое-кто устроит неплановую инвентаризацию.
– Максим, – произнесла Ника после долгого молчания. – Почему ты так с Пашей?
– Как именно? – Уточнил я, выруливая на Садовое кольцо.
– Ну… Их же действительно выкинут без прав, без документов, нищими на улицу, – тревожно спросила девушка.
– Все мы появляемся в мир через боль и слезы, без гроша в кармане… Главное, чтобы в этот момент нашелся человек, который будет нас любить.
– Ты встретишь их? – Встрепенулась Ника, словно затаенная надежда оправдалась.
– Я – нет. – Покачал я головой. – Они меня ненавидят. Если узнают, кто стоит за изгнанием – станут ненавидеть еще больше.
Объяснять им, что иначе никто и никогда не выпустит их из сытого и унизительного рабства, мне не интересно. Лучше честная ненависть, чем рассуждения о том, что кнут барина бывал мягок, а корыто с баландой всегда полным объедков с барского стола. Не потому, что там они были счастливы, а из чувства противоречия при виде меня. Тем более, что я не предлагаю счастье, а только возможность его получить.
А люди сейчас такие привередливые.
– Ты хочешь предложить встретить мне? Но наш род не сможет… – Погрустнела девушка. – У нас нет таких сил.
– Нет бойцов, нет денег, нет влияния. Ты абсолютно права. – Согласился я с ней, притормаживая на очередном светофоре. – Совершить такой безумный поступок может только Великий род.
Ника дернулась на месте и недоуменно посмотрела на меня.
Я же смотрел на точку в небе над центром Москвы, где некогда высилась, а ныне снесена до фундамента, башня князей Борецких.