Н - 7
Шрифт:
Гул вентиляции вторил звукам пяти заведенных автомобилей. С определенного уровня благосостояния, жизнь начинает цениться слишком высоко, чтобы обойтись без личной скорой помощи, двух автомобилей охраны и двух идентичных лимузинов. Даже если выезд запланирован по сверхзащищенной дороге, знает о которой только очень узкий круг личных слуг. Cтроители — и те никому ничего уже не расскажут, разве что на спиритических сеансах.
До определенного времени, отдельных секций метрополитена было шесть, но с гибелью Дитриха ван Цоллерна, сеньора Дортмунда, восточный сектор завершался тупиком — гермодвери нельзя было открыть снаружи, а внутри все были мертвы.
Разумеется,
Ганза работала совокупным капиталом. Утеря шестой части богатств снижала рычаг, которым можно было кренить экономики отдельных стран и выбрасывать в нищету недружественные корпорации — из тех, кто полагал рынок свободным и не озаботился прикрытием сильных мира сего. Вот прибыли от любой совместной акции — те скрупулезно высчитывались и утаскивались каждым в собственное хранилище.
Еще в личном хранилище складировали взятые на хранения ценности, залоги под выданные кредиты, золотые запасы стран поменьше и побеспомощней. Проблема в том, что Ганза обеспечивала сохранность чужого имущества тоже коллективно, и если поступит запрос на возврат, то его придется выполнить, выплачивая уже их собственных средств. Одним словом, доклад о статусе работ по взлому дверей шел каждый день.
Сверху, над уровнем земли, от дворца ван Цоллерна остался только пепел и руины, по которым шастал всякий сброд, собирая уцелевшие безделушки. Ганза, поразмыслив и посчитав экономическую целесообразность, начала продавать лицензии искателям: если вы хотите, платите деньги и копайте, но без тяжелой техники — что найдете, ваше. Дальше оставалось наблюдать, как срабатывают охранные заклятия, превращая неудачливых кладоискателей в облачко пара или грязную лужу, красиво взрываясь или исчезая вместе с участком земли. Воистину, разминирование городской земли, за которое вам еще и заплатят — лучшее решение той недели. С другой стороны, кто-то да что-то и находил: поток искателей оставался на хорошем уровне.
Внизу, в тоннелях метро, никаких ловушек быть не могло — так предписывал регламент «гостеприимства». А истинные богатства, хоть и не валялись в сырой земле, но с гарантией уцелели и дожидались новых владельцев: рунные хранилища проектировались в том числе с учетом воздействий высшего уровня Силы. Осталось только дойти, взломать и забрать.
Понятно, что справедливо разделить личные богатства Дитриха будет очень сложно — но торговаться и владеть в равной степени приятно. Оценивать, взвешивать по граммам и каратам, ругаться о годе выпуска и руке мастера, брать время на изучение сертификатов и подделывать их самому — сам процесс нравился Золотым поясам, и мог изрядно разукрасить этот участок доставшейся им вечности.
Говорят, осталось вскрыть последний гермолюк на пути к сокровищам — именно этим легендировался срочный сбор всех Золотых поясов, и именно поэтому Латтнер скучал в кондиционированной прохладе своего лимузина. Мол, необходимо личное присутствие в момент снятия последней преграды, чтобы позже не возникало вопросов доверия. Требуется выставить личных контролеров и тех, кто будет следить за контролерами. Но и Латтнер, и другие золотые пояса знали — личного присутствия требовала иная ситуация.
«Сдаст ли меня Ходенберг?»
Лимузин незаметно для пассажира принялся набирать скорость — замелькали фонари дежурного освещения в окне.
«Если будет выгодно».
Йорг Латтнер уже отправил сеньору Любека обещанные пятнадцать процентов от назначенного выкупа. Большие деньги, чистый
Осталось только уточнить, насколько драматично оценивают ситуацию иные коллеги, и сколько еще средств понадобится, чтобы замять проблему.
Дворец Совета назывался таковым больше по привычке: нет роскоши в железобетоне, переложенном свинцовыми плитами; в практичных плафонах дневного света и выкрашенных белой краской полах; в толстенных дверях и неудобно-высоких порогах. Разве что оценить все предосторожности в деньгах — все эти артефакты, вмурованные в стены, рунные росписи поверх дворца, которые никогда не увидят свет, и кровавые камни, создававшие три охранных контура: для машин, для людей со свитами и только для Золотых поясов. Вот тогда дворцы настоящие выходили настоящими дешевками.
Йорг оставил свиту в личном зале ожидания, там же и переоделся в белую накидку и простые белые штаны с обувью — символ чистых намерений и помыслов. Обычную одежду, все ценности — пришлось оставить. Артефакты, даже личные, запрещались. А чувства еще с момента входа начал царапать активированный блокиратор — пока еще не отсекающий Силу целиком, но стоит войти в третий контур, и даже огонька не зажечь…
Этот момент личного доверия невозможно было обойти — поединок атакующих и защитных артефактов, равно как противостояние доспеха и оружия, сопровождал человечества всю его историю. И допускать на совет людей с артефактами — означало рано или поздно допустить трагедию. Равно же запрещалось возводить в достоинство Золотого пояса адептов стихии Времени — но об этом запрете помнил только Латтнер, да Алистер Крупп. Впрочем, стихия — слишком редкая, чтобы о ней вспоминать. Ганза немало постаралась, чтобы уничтожить последних ее владельцев.
Все Золотые пояса выступали в момент Совета равными, простыми людьми — неприятно, болезненно хрупкими и смертными. Тут могли заехать в морду и потаскать за волосы, пока не разнимут — это добавляло людям вежливости. И именно внутри Совета, при личном присутствии, решались самые важные вопросы.
Третий, внутренний контур — зал голосования — выглядел, как круглый театральный амфитеатр, сильно уходящий вниз до небольшой площадки метров восемь в диаметре. В самом низу находились кресла для Золотых поясов — их насчитывалось шесть, один еще не успели убрать. И так получалось, что за спинами каждого сеньора Ганзы поднимался целый сектор пустующих кресел. Изначально их занимали разнообразные консультанты и эксперты, но с развитием технологий в личном присутствии слуг больше не было нужды.
Латтнер не помнил, кто первым придумал рассаживать на эти кресла манекены, разодетые в одежды тех стран, которые тот или иной Золотой пояс контролировал. Но получилось забавно — безмолвные, бесправные, они сидели и слушали, как господа решают их судьбу. За спиной самого Йорга была обозначены территории, омываемые Эгейским и Ионическим морями. Конрада Аденауэра внимательно слушали народы Прибалтики и по обе стороны Уральских гор. Алистер Крупп подгреб под себя всю Африку. Сеньор Любека Георг Ходенберг безо всякого стеснения обозначил масштабом своих притязаний всю Европу, вместе с Англией. Сеньор Висмара Филипп Брандин обрядил в деловые пиджаки, шляпы и всунул манекенам сигары, сообщая, что ведет дело с Северной Америкой. За пустующим креслом мертвеца Дитриха был весь ближний восток и Китай с Индией — и эти народы, по уму, требовалось аккуратно растащить по рядам. Богатейшее направление, охотно покупающее оружие.