Н 7
Шрифт:
Когда спели гимн, я взял пиво и направился к Микробу и Погосяну, чокнулся со всеми. Потом перекочевал к белорусам, не обделил вниманием хмурого Жеку. А вот Игнат искренне за меня радовался. Затем пошел к ветеранам «Титана», которые были всем довольны. Обнялся с Синяком.
Обернулся к раскрывшейся двери, надеясь, что это Тирликас, ну, или Дарина, которой почему-то с нами не было, хотя она раньше такие мероприятия не пропускала, но на пороге толпились мужчины в спортивных костюмах. Один бугай подошел к четверке, которая здесь уже была. Слушая приятелей, он косился на меня.
Ясно. Болелы написали знакомым, что Нерушимый в «Чемпионе», и сейчас начнется паломничество. Не дали нормально отдохнуть! Вот только почему напрягся Матвеич, а бармен вышел в зал?
— Парни, к сожалению, нет свободных мест, — играя мышцами, пробасил бармен.
Бугай, покачнувшись, нашел меня взглядом, указал пальцем и начал разворачивать какой-то сверток.
— Распишись-ка мне вот тут.
Судя по мяукающим ноткам, он был изрядно поддат.
— С хера ли он тебе будет расписываться после всего, что ты тут устроил? — спросил Матвеич, вставая в середину зала.
Вот только разборок сейчас и не хватало!
Глава 2
Деньги и слава
К Матвеичу подошел Колесо, демонстративно ударив кулаком о кулак, и вперился в незваного бугая.
Ну вот, началось.
— Не вмешивайтесь. — Я чуть отодвинул Матвеича, шагнул вперед и обратился к Бугаю: — Чего тебе?
Здоровяк потряс плакатом с изображением нашей футбольной команды.
— Расписаться для пацаненка моего.
— Как говном нас поливать, так пожалуйста, а теперь за автографом пришел, козел! — крикнул Погосян.
Глаза быка налились кровью, он сжал кулачища и шагнул в сторону Погосяна.
— За базар ответишь, черножопый? — прорычал бугай, казалось, он вот-вот бить копытом землю начнет, как разъяренный бык.
— Этот человек в прошлый раз устроил потасовку, когда смотрели игру с «Рейнджерс», — объяснил бармен. — Я просил его больше не приходить. — Он волком глянул на четверку посетителей, которым я расписывался на футболках. — Это вы ему написали? Убирайтесь, и чтобы больше вас тут не было.
— Да я не ему писал, а вот, Витьку. — Виновник кивнул на доходягу в кепке, стоящего за спиной бугая. — Витек, покажи сообщение.
— На хрен сообщение, — вызверился бармен и указал на дверь: — Все вон отсюда! Раз не можете по-человечески… Бар закрыт на спецобслуживание!
Теперь уже не выдержал один из четверки.
— Права не имеешь! Об спецобслуживании не было информации, и мы все оплатили.
Я шепнул подошедшему Микробу:
— Вызывай ментов. Важно, чтобы они приехали до потасовки.
Федор кивнул и спрятался за барную стойку, достал телефон и принялся звонить
— А ну прекратить! — крикнул я, выступая вперед. — Мика, сел. Ты, дебошир… Пойдем поговорим.
Бугай воздел перст.
— Вот это по-пацански. Но за козла черный ответит!
Я покосился на Микроба — он кивнул из-за стойки, мол, все ок, вызвал наряд.
— Так хорошо сидели, — вздохнул за спиной Гусак.
— Не вздумай ничего подписывать, — пошел на принцип Матвеич. — А то совсем на голову залезут.
Мне было бы проще оставить автограф и продолжать веселиться, но парни на бугая очень злы, и, вероятно, небезосновательно. И на меня разозлятся, что пошел на поводу у их врага, вечер будет испорчен. Потому надо потянуть время, пока приедет наряд.
Вся толпа: трое пришедших с быком и четверка посетителей — вышла на улицу. Из наших порывался Колесо, но я жестом указал, чтобы возвращался, и привалился к двери с той стороны, чтобы никто не вылез на разборки и не испортил мой план.
На улице я осмотрел собравшихся, прикидывая, кто полезет в драку, если здоровяк быканет. Похоже, что никто, а быка я легко уложу. Но не хотелось портить адреналином такой душевный вечер.
— Как тебя зовут? — обратился я к быку.
— Колян, — он протянул ручищу, но пожимать ее я не стал. — Ты че это?
— То это. Что случилось в прошлый раз?
Бык скривился и махнул рукой.
— Поддал я, не помню.
— А кто помнит? — спросил я у собравшихся.
Мужики начали наперебой рассказывать, не понимая, что я просто тяну время: мол, когда они смотрели игру и я пропускал, Колян возмущался, а нашим это не понравилось, и они его стали выгонять, к ним подключились болелы, а как своего не поддержать — запинают ведь. Один рассказал, второй, третий, а вот и хаммерогазель подъехала, оттуда высыпали четверо милиционеров, направились к нам.
Мужики начали расходиться, бочком, бочком — типа а мы что? А мы просто мимо проходили — но капитан гаркнул:
— А ну всем стоять! — Он глянул на меня, узнал и улыбнулся: — Никак Александр Нерушимый?
— Он самый, — кивнул я, считал его желание, забрал у бугая ручку, расписался на протянутом листке, говоря: — Товарищи мешают команде обмывать мой вызов в национальную сборную.
— Ого, — оценил сержант, протянул мятую открытку. — В сборную! Поздравляю! И мне распишитесь.
— Че я мешаю, и ниче не мешаю, — без энтузиазма возразил бык, уже понимая, что он получит не автограф, а как минимум сутки в обезьяннике.
Капитан посмотрел на него с осуждением.
— И что с тобой делать, Васильев? Опять безобразничать собрался?
Расписываясь на тетрадных листках рядовых, я попросил:
— Буду очень благодарен, если вы сделаете так, чтобы товарищ Васильев нам больше не мешал.
Милиционеры переглянулись, бык опустил голову и поскреб в затылке.
— Оформляем? — спросил сержант.
Из заведения вышел бармен Кирилл, пожал всем руки, как старым знакомым, и попросил:
— Мужики, давайте по-братски решим? Люди гуляют, праздник у них. Можно их не трогать, не опрашивать?