Н 8
Шрифт:
Холодно! И не побежишь — убьешься нафиг. Пока топал, глядя под ноги, пиликнул телефон. Я остановился, прочитал сообщение от Тирликаса: «Перед тренировкой — общий сбор в раздевалке. Не игнорировать!» Вот и новости подъедут.
Гусак жил далеко, еще дальше Левашова, я адрес помнил, но ехать в такую даль точно не стоило, правильнее подождать на остановке возле стадиона, куда приходит его маршрутка.
Так я и сделал. Пришел намного раньше и нахохлился, кутаясь в пуховик и жалея, что забыл перчатки. Пассажиры, в основном молодые люди и женщины, надолго не задерживались,
Когда пришло время, я всматривался в каждого выходящего из маршрутки, потому чуть не прозевал Гусака, приехавшего на автобусе. Ничего не подозревающий Витек меня не увидел, пока я его не окликнул.
Он остановился, отыскал меня взглядом и набычился, подождал, пока я подойду к нему, и выкатил претензию:
— Сань, ну чего ты дое… прилип, в общем? Какого хрена ты вчера мне звонил посреди ночи? Я теперь не выспался.
— Если бы ты знал то, что знаю я, то вообще не спал бы.
Он озадачился. Мешанина желаний не позволила вычислить главное.
— Убери телефон подальше, — прошептал я.
— С хера ли?
Я его обматерил, он присмирел, переложил телефон в сумку из нагрудного кармана, а я незаметно включил глушилку и кивнул в сторону.
— Отойдем. Разговор будет, — я проводил взглядом старуху с тележкой, — странный.
Мы дождались зеленого сигнала светофора, пересекли дорогу. Я выбрал место под облетевшими липами, где желтые листья вмерзли в лед и точно никто не будет ходить, провел туда Гусака и сказал шепотом:
— Энн мертва, Игнат в больнице.
Гусак позеленел, сунул руки в шевелюру, взъерошил волосы, его губы шевельнулись. Я продолжил его шокировать:
— А ты откуда-то знал, что так случится, и мне нужно понять откуда.
Он молчал, раздувая ноздри, и очень хотел, чтобы я поверил, но особо на это не рассчитывал. Я подбросил фактов, чтобы он осознал серьезность своего положения:
— Ты предупреждал об опасности Игната. Он сейчас не в себе, но скоро будет при памяти, и тогда расскажет следователю, что кое-кто был немного в курсе, что рядом с Энн находиться опасно. Догадайся с одного раза, что с тобой сделают… Ага?
Витек сменил цвет с зеленоватого на синеватый и прошептал жалобно:
— И что мне теперь?.. Твою ма-ать! Я ведь ваще не при делах!
— Для начала мне нужно знать, как ты это узнал и что конкретно говорил Игнату. Как бы странно это ни звучало, я пойму. — Я глянул на часы. — У нас есть десять минут, какой ты молодец, что приехал пораньше! Итак, самое главное, что ты ему сказал. Ну?
Пожевав губами и сплюнув под ноги, он прошептал:
— Что мне снился сон, как его взорвали на машине, когда он подвозил Энн.
— Взорвали? — уточнил я.
Он закивал.
— Короче, сон был такой. Я стоял на дороге и знал, что в машине бомба. Короче, бежал-бежал, а он не видел, и тут — ба-бах! И еще я откуда-то знал, что это взаправду.
Витек не врал, и я засомневался, не совпадение ли это, все-таки дар и Гусак…
Витек мялся, мялся и выдал:
— Это не все. С Игнатом — все, а так — нет. Мне постоянно снится ядерная война. Взрывы в разных местах. И у нас, и в Америке. Иногда я умираю, иногда смотрю будто по телеку. И другие видения. Вот недавно было: выступает чувак с опухшей рожей, такой… как у алкаша, а это, епт, — наш президент! И говорит: «Я устал, я мухожук». Ну бред же ведь?
По позвоночнику пробежал морозец. Вот откуда мухожук в его лексиконе! Это что же, он как-то видит через дырки в пространственно-временном континууме? И, конечно же, не может разобраться, где будущее, где прошлое, где наше, где чужое. А взрывчатка в машине Игната… может, так изначально и планировали, а потом почему-то переиграли.
— Как давно тебе приснилась смерть Игната? — уточнил я.
— Неделю назад.
Ага, значит, на тот момент будущее было таким, а потом изменилось. Это зацепка! Нужно узнать, что Игнат делал с машиной в течение недели, что могло бы спутать планы злоумышленников.
— Виктор, — проговорил я как можно спокойнее, — то, что происходит с тобой, это не психическое заболевание.
— Но это же звездец! — всплеснул руками он. — Только глаза закрыл — и поехало! А потом спать нельзя. Ну бред же ведь!
— Боюсь, это не бред.
— Боюсь?! Ты сказал — боюсь? Значит, это еще хуже? И что мне с этим делать?
— Возможно, Виктор, в тебе просыпается дар. Но я не уверен.
Он открыл и закрыл рот, улыбнулся, потом загрустил.
— Что тебе делать с этой информацией, решай сам. Но одаренным, которые официально на учете, в футбол играть нельзя. И чисто дружеский совет: я не стал бы прямо сейчас афишировать свои возможности. Сон вполне может сойти за правду. Телепат тебя прослушает — поймет, что не врешь.
Гусак икнул.
— Реально? Телепат? Они существуют, это не бабкины сказки, опиум для народа?
Я постучал по часам, направляясь в сторону стадиона, Гусак засеменил за мной и горячо зашептал:
— Раньше, короче, в бога верили. Короче, будешь хорошим — в рай попадешь. Теперь, вот, в одаренных верят: выслужишься — наградят, особенным станешь. Но вот ты реально кого-нить видел? Вот как рай не видели, так и их не увидят, потому что звездеж это все!
Вроде бы надо улыбаться, но что-то не смешно. Точно у Гусака не глюки, иначе как он Ельцина увидел? А вот ядерная война мне очень и очень не нравилась, и я спросил:
— Вить, а взрывы, они у нас или где-то еще?
— Хрен знает. Везде. Раз пять глючилось.
— Давай разойдемся, — предложил я, — а то еще поймут, что я тебя предупредил.
— Спасибо, — кивнул Гусак и побежал к стадиону, поскользнулся, всплеснул руками, но удержался.
Когда он исчез из виду, я направился следом.
В раздевалку я вошел последним, все были уже в сборе, перешучивались, Сэм носился, как радостный детеныш мамонта, Марк и Егор держались особняком, и только я чувствовал повисшее в воздухе напряжение.