N-P
Шрифт:
– Все в порядке. А как ты? – спросила я.
Неожиданный звонок в субботу вечером. Сейчас у отца нет семьи. Женщина, к которой он ушел от матери, живет теперь с другим человеком. Есть такая порода людей – они не боятся снова и снова начинать новую жизнь. Вот только почему у этих людей не сияют лица? На их лицах застыло сожаление, как будто они живут где-то на задворках жизни. Мой отец именно такой, и его женщина такая же. Даже став взрослой, я не в силах ужиться с этими людьми.
– Прекрасно себя чувствую!
– Вот как. Тебе не одиноко?
– Я привык!
– Мой сводный брат?… У нас тоже сложности в семье, – сказала я.
– Что значит «тоже»?
– Да так, ничего особенного.
– Обычное дело. Какая же семья без проблем! Ты знаешь, как редко это бывает. Люди все такие разные.
– Конечно.
– Если тебе это не нравится, выходи замуж, – сказал отец.
Иногда я думаю, что у детей, чьи родители разводятся, есть невидимые глазу дефекты.
– Не уверена, что у меня получится.
Если просто существовать, жизнь уходит. Как же отец может быть ей доволен?
– Ты каждый день напиваешься?
– Но ведь и ты не прочь выпить?
– Наследственность.
– Пожалуй.
– Папа…
«Не лучше ли жить достойной жизнью, чем пьянствовать?» Я с детских лет хотела сказать ему это, но в очередной раз раздумала.
– Как на работе?
– Как всегда!
– А…
«Хотел ли ты когда-нибудь переспать с дочерью?» Задать этот вопрос было еще труднее, чем первый, и я, конечно, промолчала.
– Ну, пока. Я позвоню.
– Спокойной ночи.
Пообщавшись недолго с отцом, я устала так, будто говорила с ним несколько часов и обсудила множество самых разных тем.
Я помню наши разговоры с отцом, когда он жил с нами. Помню их очень живо, но реальными они не кажутся. Слишком много времени прошло. Вспоминая о нем, я снова становлюсь маленьким ребенком. Но я знаю, что, если бы мне довелось с ним встретиться, он увидел бы во мне взрослую женщину, похожую на мою мать.
По нынешнему тону отца мне, кажется, стало понятно, почему Сарао Такасэ захотел умереть. Наверное, как и отец, он думал, что любить – самое главное в жизни и что любовь будет длиться вечно.
*
– Не придешь ли ко мне в гости?
«Саги», – подумала я, но тут же поняла, что это голос Суи. Все-таки они сестры.
– Я сейчас занята! – Я была на кафедре одна, приводила в порядок материалы и действительно была занята. Здание университета даже днем напоминает ночной бассейн. Тускло освещенные коридоры, запах кислорода.
– Отохико нет дома, мне скучно. Кроме того, я кое-что хочу тебе показать. Приходи после работы!
Я соскучилась по ней, и мне захотелось ее увидеть. За окном раскинулось полотно неба, выкрашенное в голубой цвет. Настроение у меня было чудесным.
– Хорошо! Закончу работу и приду. Что-нибудь купить? – Я воодушевилась.
– Что хочешь. Можно эклеры, – сказала она и объяснила дорогу к ее дому.
Вечером, следуя указаниям Суи, я отправилась к ней. Дом оказался довольно далеко, минутах в двадцати езды, и я села в автобус.
Суи жила на окраине города, в белом, как соевый творог, доме.
Я вновь строила разные догадки о ее жилье, но квартира оказалась на удивление никакой: совершенно ничего, что отражало бы ее вкус.
Холодильник. Грубые (так и хотелось назвать их – утварь) кухонные принадлежности. На полу ни ковра, ни подушек. Комната в японском стиле, без единого стола. Сёдзи [4] в одном месте порваны. Когда я обратила на это внимание, Суи почему-то принялась оправдываться:
4
Раздвижные перегородки в японском доме
– Все собираюсь починить, да никак руки не доходят.
Только книжные полки выдавали ее интересы. Много европейских сочинений, иллюстрированные книги, фотоальбомы, Диккенс, Генри Миллер, Камю, Юкио Мисима, модные журналы, комиксы…
Книги напоминали мозаику.
Я поняла, что она не любит свой дом, для нее это всего-навсего коробка.
– Выпьешь чаю?
Она прошла на кухню и налила из холодильника стакан докудами [5] . Я сделала глоток.
– Вкусно?
5
Травяной чай из хоуттуинии
– Отвратительно.
– Мне на работе дали. Сейчас сделаю кофе. – Суи засмеялась.
Потом мы сидели за кухонным столом и ели эклеры. Колокольчик на веранде раздражал своим монотонным позвякиванием.
Мне было неуютно. Ее неуравновешенная жизнь удерживала меня в напряжении. Но стоит только расстаться с ней, как чувствуешь что-то недосказанное и хочется встретиться снова.
– Ты собиралась что-то показать.
– Вот это. В знак признательности.
Суи протянула мне стопку пожелтевшей бумаги, которая лежала на столе.
– Что это? – спросила я.
– Девяносто девятый рассказ, – сказала она.
– Подлинник? – удивилась я. – Кто-нибудь знает о его существовании?
Суи молчала.
– Отохико знает? Она кивнула.
– А Саги? Сёдзи?
– Я им не говорила. Думаю, что и Сёдзи не знал, – сказала Суи. Мне отчего-то стало грустно.
– Можно прочесть?
Она кивнула.
Я начала читать. Рукопись была на английском. Все то время, что я читала, Суи смотрела в окно. Я видела Суи только краем глаза, но ее профиль, как ни странно, врезался мне в память.
Мне сразу же стало ясно, почему девяносто девятый рассказ не опубликован. Возможно, из-за психологического состояния Такасэ рассказ не был завершен, скорее это этюд или набросок.
Рассказчик несколько раз описывает свою жену, от которой ушел, и детей. Во сне он приходит к ним домой. Следит за ними в уличную дверь, с потолка. Подглядывает через щели в сёдзи. Не может окликнуть их. Дети что-то замечают, но мать говорит: «Вам показалось!» Он бесконечно долго смотрит на них, уткнувшись лицом в оконное стекло.