На абордаж!
Шрифт:
— Тебе зачем? — в голосе Тиры проскользнули нотки подозрения.
— Как же я буду просить у него руки своей избранницы, не зная его характера и привычек?
— Ты такой наивный в своей упрямости, Вестар Фарли, или хитрый? — вздохнула Тира. — Лихой Плясун тоже так начинал выстилать дорожку.
— Я не Плясун! И хватит уже воспринимать меня как противника и авантюриста, вершащего свои дела за счет хорошенькой молодой леди!
— Ну, хорошо…, — смутилась девушка. — Первое, что тебе необходимо знать: дедушка невероятно осторожный, скупой, жесткий и жестокий человек.
— Чем больше я размышляю, почему старик Толессо тебя не выкупал, тем сильнее ощущение, что это неспроста.
— Обычный скупердяй, — фыркнула Тира, мелкими глотками попивая грог. — Всю жизнь чем-то недоволен. Своих внуков баловал раз в год на день рождения. Ты бы знал, как я хотела почувствовать его ласку. Бабушка умерла, когда мне было два года, и я совсем не помню ее. А вот дед Эррандо, оставшись бобылем, стал невыносим. Ну, так говорили. Так в чем ты видишь подвох, Вестар?
— Поговори с дедушкой откровенно, — я улыбнулся. — И ты поймешь мотивы его поступков. А вот мне кажется, что смерть твоих родителей, отказ Эррандо платить выкуп — звенья одной цепи. Теперь я думаю, зря мы так торопимся в Скайдру. Когда тебе исполняется восемнадцать?
— Через семнадцать дней, — уверенно ответила Тира.
Я смерил взглядом девушку, сидящую с прямой спиной и положившую руки с кружкой на колени.
— Надо идти в Суржу, — решил я. — Там ты будешь в безопасности до совершеннолетия. А потом я отвезу тебя в родной город прямо в руки любимого дедули. И с этого дня ты официально вступишь в наследство. Но тебе необходимо убедить все дворянское общество, что ты не одинока. Я готов сыграть роль мужа. Потом получу свою награду и исчезну.
— Для чего такой спектакль? — рассмеялась Тира.
— Потому что кто-то роет под ваш род, дорогая моя, — высказал я мысль, грызущую меня несколько месяцев. — Гибель наследников дома Толессо дает возможность младшим ветвям рода захапать все ваше добро. Если бы старик выкупил тебя у Плясуна сразу, как только узнал о твоем спасении, и вернул домой, то не уверен, что Тира Толессо дожила бы до своего совершеннолетия.
— Ты излишне категоричен в своих рассуждениях, — отрезала Тира.
— А тебе откуда знать? Ты еще с куклами играла, девчонка! А родители и Старейшина вели свою войну, ничего тебе не говоря!
— Я бы знала! — взвилась Тира. — Мы не в замкнутом мирке жили! И наши отношения с другими аристократическими кланами были как на ладони!
— Так подумай, кто с вами был на ножах! — посоветовал я, допивая грог.
Девушка поникла головой, закусила губу в отчаянии и сказала тихо:
— Наверное, ты прав. И Аттикус говорил что-то подобное. Насчет странного поведения старика. Утверждал, что похоже на игру.
— Видишь, наш «дурачок» мыслит в правильном направлении, — я постарался смягчить ситуацию. — Кстати, где он?
— В кубрике лежит. Плохо ему.
— А, понятно. Травит в гальюне.
Тира слабо улыбнулась.
— Отдыхай, — я понял, что дал пищу для размышления. Пусть думает девчонка, ей полезно привести в порядок мыслительный процесс. Пять лет она жила с людьми иного склада характера, готовыми обманывать и убивать. А теперь ей предстоит защищать честь Семьи иными способами. Надеюсь, навыки, которые преподал ей Плясун, не останутся втуне. Все-таки пиратская жизнь должна была закалить Тиру. Не пропадет…
Я оказался на палубе в тот момент, когда вокруг нас на много миль уже клубились иссиня-черные тучи с проблесками белесых молний. Хельм начинал свою дьявольскую круговерть, постепенно сжимаясь в точку, эпицентром которого становилась «Тира».
— Гусь! — перекрикивая неприятный свист и шум ветра, позвал я штурмовика, так и не отлипавшего от зрелища надвигающегося шторма. — Живее ко мне! Дуй вниз в грузовой трюм и скажи Ритольфу, чтобы начал поднимать бриг по вертикальному лучу!
Гусь рванул исполнять приказание.
— Свободные от вахты — марш в кубрик! — я начал наводить порядок на палубе. Хватит ребячество свое показывать. — Вахтенным отойти от бортов, закрепиться фалами и продолжать наблюдение!
Когда пираты повалили вниз, я пояснил Пегому, почему при подъеме корабля палуба должна быть пуста. Идиотов хватает везде, даже на флоте. Сколько было примеров, когда судно начинало подниматься по вертикальному лучу, а любопытных просто сносило потоками воздуха. Пегий впечатлился и пообещал больше таких представлений не устраивать. Хорошо, что не стал задавать вопросы, откуда у меня специфические познания в управлении корабля с работающими гравитонами.
Несколько вахтенных вместе с Призраком остались наверху, и я решил их проконтролировать. Палуба задрожала в невероятном напряжении, нос стал задираться вверх. Крен был небольшим, но лица у всех побелели от страха. Горизонт ушел вниз, а навстречу «Тире» надвигалась стена штормового ветра. Хельм с легкостью кружил тучи, свивал из них непонятные фигуры, развевающиеся длинными космами по небу. Гулко грохнуло — и пошло греметь, разрывая барабанные перепонки. Морская поверхность мгновенно забурлила, заклокотала, стремясь достать днище брига белесыми выплесками. Но все было тщетно. Ритольф умело поднял корабль до того момента, когда его борта должны были сжать свинцово-мрачные разбушевавшиеся волны.
Кому-то из вахтенных стало плохо, и он вытравил прямо на палубу. Ладно, потом приберется, болван. С непривычки это. Не стоит смотреть, как меняются местами море и небо. Обычная оптическая иллюзия, но сколько она желудков вывернула даже у опытных моряков!
Форштевень «Тиры» подобно острому ножу взрезал влажную черноту неба, и на нас обрушился целый водопад, состоявший из мелкой водяной взвеси, а потом внезапно ударил яркий свет солнца. Мы вышли на недосягаемую для хельма высоту. Здесь только ветер, свистящий в гнущихся от напряжения мачтах.