На аптекарском острове
Шрифт:
— Это верно, — согласился я.
Между тем девчонка поднялась с земли и начала что-то мазюкать там у себя на холсте.
— А что, Генка, — сказал я, — может, пойдем представимся, раз она такая невежливая и сама нам не представляется. Правда, мы не при фраках, но надеть штаны можно.
— Да нет, неудобно как-то. Вот если бы она тонуть начала, а я б ее…
— А ты б ее за волосы. Понимаю. Молчи уж, осводовец. С твоим изящным собачьим стилем много не наспасаешь. Вот я бы еще мог спасти. Но она купаться-то вовсе не собирается. Она, наверное, и плавать не умеет.
— А что, если… — начал Генка и, как-то робко взглянув на меня, замолчал.
— Ну, ну, выкладывай. Я сегодня добрый.
Генка поднял с земли камешек и, пустив по воде «блинчики», сказал:
— Что, если тонуть будешь ты. Ну, понарошку, конечно. А я брошусь в воду и спасу тебя у нее на глазах. Вот это будет эффектно!
Я уже было хотел заявить, что это глупая показуха, что Генка едва плавать научился, а у меня как-никак второй разряд и что вообще это бред сивой кобылы. Но вместо этого я вдруг сказал:
— Согласен. Спасай. Но только вот что, Ихтиандр: мы должны все это хорошенько отрепетировать. А то ты меня так наспасаешь, что мы вместе ко дну пойдем. Да и вообще, надо, чтобы все натурально было. Пошли сейчас обедать, а вечером — репетиция. Будем вживаться в образы. По системе Станиславского.
— Тону-у! — закричал я и погрузился в воду. А когда вынырнул, то увидел, что Генка продолжал оставаться на берегу.
— Серега! — закричал он. — Ты поближе маленько подплыви! А то мне до тебя не доплыть.
«Ох уж мне эти Ихтиандры!» — подумал я и, приблизившись к берегу, снова закричал:
— Тону-у-у-у!
— Совершенно непохоже! — закричал Генка. — Ну, кто же так тонет! Надо руками по воде молотить, чтобы брызги до неба летели. И потом, как ты кричишь?! Разве утопающие так кричат?!
— Ты-то откуда знаешь, как утопающие кричат? И вообще, скорей давай спасай! Мне уже холодно.
— Сейчас, сейчас! Но ты как следует только кричи! Истошно! И брызг побольше!
— А-а-а!!! Тону-у-у! Помогите!! — истошно закричал я и что есть силы замолотил руками и ногами по воде.
— Вот теперь хорошо! — закричал с берега Генка.
— Что?! — закричал я, потому что сильно запыхался и не расслышал Генкиных слов.
— Я говорю, хорошо теперь! — снова закричал он.
— Так какого же черта ты тогда на берегу стоишь, паразит! — теперь уже по-настоящему истошно закричал я. — Лезь в воду! А то сейчас я тебя самого утоплю! Станиславский!
Генка плюхнулся в воду и неуклюжими саженками поплыл в мою сторону.
Плыл он долго, хотя старался изо всех сил, разбрасывая вокруг кучу ненужных брызг. Потом наконец подплыл и судорожно вцепился мне в шею. Я тут же погрузился, изрядно глотнув воды.
— Что же ты за меня цепляешься, — отфыркиваясь, сказал я.
— Сейчас, погоди. Отдышусь маленько.
И Генка энергично схватил меня за голову, будто это не голова была, а поплавок какой-нибудь. Тут уж я и вправду стал тонуть. Потом все-таки сумел изловчиться, вырвался из Генкиных объятий и резко поплыл в сторону. Но в последний момент Генка успел схватить меня за трусы, которые как трофей и остались у него в руках.
— Ну нет! — сказал я, отплевываясь. — Я так просто не дамся! Хватит! Теперь я режиссером буду, а ты выполняй мои команды. Во-первых, отдай трусы. Во-вторых, не хватайся за меня, как все равно за бревно. Чего ты мне в голову-то вцепился?!
— Так я за волосы хотел. Утопающих всегда…
— Замолчи, теоретик! И слушай, что говорю: я на спину лягу и буду потихонечку к берегу рулить. А ты бери меня за руку, второй греби, да ногами поживей работай. И не липни ко мне, как пиявка!
Кое-как мы дотащились до берега, причем я заглотил такое количество воды, что, наверное, выдул пол-озера. Отогревшись на камне, мы начали все сначала. К четвертому разу стало получаться довольно сносно. Правда, Генка уверял меня, что я недостаточно истошно кричу. Когда, наконец, от холода мы стали покрываться инеем, я сказал:
— Все. Репетиция окончена. Завтра премьера. Можешь расклеивать афиши.
— А что, если она завтра не придет? — спросил Генка.
— Придет. Куда она денется. Надо же ей натюрморт с дикарями закончить. Ну, а если нет…
Но договорить я не успел. Тот единственный зритель, для которого мы готовили представление, появился на пригорке.
— Ну вот, — сказал я. — Премьера, кажется, состоится сегодня. Ты отогрелся, спасатель?
— Отогрелся, — ответил Генка. — Ты только давай кричи лучше.
— Ладно. Я-то покричу. Главное, ты свою роль не спутай. Твоя задача меня спасти, а не утопить. Это, согласись, разные вещи.
Сначала все шло по нашему сценарию. Мы подождали, пока девчонка начнет свое рисование, потом я не спеша вошел в озеро, проплыл метров сорок, пару раз нырнул и, набрав в грудь побольше воздуха, дико закричал:
— Тону-у!!!
Генка вскочил с камня и побежал к воде. Но с этого момента события вдруг приняли совершенно неожиданный оборот. Я видел, как вслед за Генкой, сбрасывая на ходу платье, с горы бежала художница! Генка уже проплыл метров десять, когда девчонка еще только вбегала в воду. Но уже через несколько секунд было совершенно ясно, что она первая достигнет утопающего. Девчонка плыла отличным спортивным кролем и буквально за несколько быстрых, отточенных взмахов догнала, а потом и перегнала моего Ихтиандра. Нет, такой поворот действия меня совсем не устраивал. Еще чего! Чтоб меня спасала какая-то пейзажистка! Я помедлил еще немного, а потом, когда девчонка была уже совсем близко, припустил к другому берегу.