На «Баунти» в Южные моря
Шрифт:
Если не считать постоянных проверок и упражнений, жизнь на корабле весь январь была, можно сказать, приятной. Преобладала ясная, солнечная погода, днем температура редко превышала двадцать пять градусов, ночью была чуть меньше — двадцать, редкие дожди позволяли пополнять запасы пресной воды и принимать освежающий душ. Заботливый Блай распорядился натянуть тент, и команда могла свободное от вахты время проводить на палубе, на свежем воздухе, развлекаясь карточной игрой и ловом акул. Только ветер подводил. При полном штиле «Баунти» с трудом проходил за сутки десять морских миль [5] . Да и в самые благоприятные дни скорость редко превышала четыре узла [6] . Вот почему «Баунти» пересек экватор лишь 8 февраля. Это
5
Морская миля равна ок. 1,8 км.
6
Мера скорости движения судов, соответствующая одной морской миле в час.
Южнее экватора «Баунти» попал в полосу ровных и сильных пассатных ветров и стал покрывать от ста до ста пятидесяти миль в день. Уже к 17 февраля корабль прошел двадцать три параллели, отделяющие экватор от Южного тропика, и очутился у бразильского побережья на широте Рио-де-Жанейро. В тот день «Баунти» обогнал другой, несколько меньший парусник, китобоец с громким названием «Британская королева», который направлялся к мысу Доброй Надежды. От капитана Блай узнал, что «Британская королева» вышла из Англии восемнадцатью днями раньше «Баунти» и никуда в пути не заходила; получается, что по тогдашним меркам «Баунти» был быстроходным кораблем. Разумеется, Блай воспользовался случаем отправить почту; в частности, он послал своему покровителю и попечителю Данкену Кемпбеллу следующий сверхоптимистический отчет:
«Мы все в хорошем настроении, а мой маленький корабль способен совершить десяток кругосветных плаваний. Все мои люди — хорошие, усердные моряки, и меня очень радует, что до сих пор никого не приходилось наказывать. Офицеры и юные гардемарины исполнительны и старательны, мы ладим так хорошо, что все будет в порядке до конца плавания, если только я не повздорю с лекарем, который готов спать пятнадцать часов в сутки. Я намерен обогнуть мыс Горн, никуда не заходя, так как воды достаточно. Но все, конечно, зависит от ветров. На Тенерифе мы взяли добрый запас вина, дневной рацион составляет по четверти бутылки на человека плюс четверть бутылки портера. К тому же есть превосходная кислая капуста, тыква, горох, пять раз в неделю едим свежее мясо; на мой взгляд, мы живем хорошо. И команде тоже неплохо, ведь если не считать курятины, матросы получают ту же пищу, что мы; по вечерам с четырех до восьми часов они с охотой и радостью танцуют. Надеюсь доставить их всех домой в добром здравии».
На деле согласие было не таким уж полным, как пишет Блай, об этом мы знаем из позднейших отчетов и показаний. Прежде всего команда, по-видимому, жаловалась на пищу, а так как литература о «Баунти» обычно изобилует самыми ярыми нападками на Блая, справедливость требует, чтобы мы подробнее рассказали о питании на борту. Не считая дополнительного довольствия, о котором говорится в письме Данкену Кемпбеллу, каждый матрос получал рацион:
454 грамма галет в день
908 граммов солонины (говядины) два раза в неделю
454 грамма солонины (свинины) два раза в неделю
56 граммов вяленой рыбы три раза в неделю
56 граммов масла три раза в неделю
225 граммов гороха или гороховой муки четыре раза в неделю
108 граммов сыра три раза в неделю
4 литра пива в день
Как всегда в дальнем плавании, пища на вид и на вкус была малопривлекательной, но этого при тогдашних способах хранения и нельзя было избежать. Большая часть провианта хранилась в трюме в деревянных бочках, и очень скоро — особенно в тропических широтах — содержимое начинало киснуть, бродить, гнить. Точно так же невозможно было избавиться от жучков и червей — они не пренебрегали даже галетами каменной твердости. И прежде чем начать грызть галеты, моряки обычно колотили ими о край стола; стук этот сопровождал каждую трапезу на борту. Кстати, моряки отказывались есть лишь те галеты, в которых вовсе не было жучка, не без основания полагая, что, если уж жучок пренебрегает галетой, значит, для человека она и подавно несъедобна.
Чтобы перебить затхлый или гнилой привкус, корабельные коки щедро приправляли блюда перцем, солью, горчицей и уксусом. Следует сказать и о питьевой воде. Конечно, и тут дело обстояло неблагополучно, вода быстро портилась да к тому же изобиловала бактериями тифа и дизентерии. Предприимчивые английские плантаторы в Вест-Индии сумели уговорить адмиралтейство закупать у них ром и выдавать морякам; так была разрешена проблема воды: чтобы она была пригодна для питья, в нее добавляли спиртное. Как ни странно, английский флот был сравнительно поздно осчастливлен этим открытием профилактической медицины: грог был придуман только в 1740 году, причем название получил в честь своего изобретателя, английского адмирала Вернона по кличке «Олд Грог».
Но команда «Баунти» жаловалась вовсе не потому, что считала пищу скверной или несъедобной. Матросы привыкли к подпорченной провизии, лучшего онп и но ждали. Зато они возмущались всякий раз, когда им казалось, что порция мала. Насколько известно, в одном случае Блай и впрямь намеренно сократил рационы, а именно на следующий день после выхода с Тенерифе, когда срезал на одну треть норму галет; но ведь одновременно он велел выдавать дополнительно тыкву. И команде объяснили причину: путь мимо мыса Горн может оказаться тяжелым, а потому лучше побережливее расходовать запасы. Все как будто поняли, что мера разумная, и промолчали. Но сразу после экватора Блай на короткое время вообще заменил галеты тыквой из расчета фунт за два, чтоб скорее управиться с тыквами, которые портились в жару. Тут матросы дали выход своему недовольству. Услышав это, Блай поднялся на палубу и обрушил на команду страшные угрозы. Свою речь он заключил будто бы такими словами:
— Эй, вы, чертовы негодяи проклятые! Вы у меня будете траву есть, все будете есть, я вас проучу!
Многие уверяют, что Блай, который был по совместительству экономом, хотел нажиться за счет команды и потому нарочно сократил рационы. Нет никаких доказательств этого. Напротив, он ревностно следил за тем, чтобы все было по справедливости. И не без основания: на флоте, увы, процветали всякие махинации и мошенничество, все знали, что поставщики обогащаются, сбывая недоброкачественный товар и недовешивая. Поэтому полагалось открывать новую бочку перед всей командой, чтобы каждый видел, есть ли недостача. Этот порядок, закрепленный в уставе, соблюдался и на «Баунти».
И вот однажды, когда вскрывали очередную бочку, произошел случай, который бесспорно компрометировал Блая. В бочке лежал сыр, и все увидели, что не хватает двух головок. Вместо того чтобы, как обычно, спокойно зафиксировать этот факт в судовом журнале, Блай твердо заявил, что сыр кто-то украл. Тут ко всеобщему удивлению взял слово бондарь Хпллбрант и бесстрашно напомнил командиру, что по приказу писаря Сэмюэля бочку уже один раз вскрывали, когда «Баунти» стоял в Лонгриче, и две недостающие теперь головки были отправлены на квартиру Блая. Побелев от ярости, Блай пригрозил бондарю жестоким наказанием, если он не замолчит, и распорядился прекратить выдачу сыра всем (включая унтер-офицеров), пока не будет возмещена недостача. А так как один из матросов вскоре же подтвердил в кубрике слова бондаря, сказав товарищам, что сам носил и сыр и другие продукты домой к Блаю, команда, понятно, сочла коллективное наказание вдвойне несправедливым.
Улики против Блая настолько серьезны, что нам остается лишь вместе со всеми осудить его некрасивое и неразумное поведение.
Но справедливость требует сказать, что большинство офицеров флота с ведома и одобрения высшего начальства жульничали гораздо беззастенчивее. Лорды адмиралтейства откровенно позволили Блаю наживаться в меру его способностей (он ведь был экономом) и даже срезали ему жалованье на два шиллинга в день: все равно наверстает. Насколько он воспользовался этой весьма сомнительной привилегией, уверенно сказать нельзя, но в личных письмах он то и дело жаловался на свое стесненное положение, так что вряд ли ему удалось обойти мошенников, которые поставляли на корабль провиант. Одно очевидно, и это можно подтвердить как цифрами, так и многочисленными свидетельскими показаниями: Блай всегда был крайне заботлив и щедр во всем, что касалось питания команды. Жалобы на плохой стол, как известно, неизбежны на любом военном корабле, в любой воинской части. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Блай, сочиняя свое письмо Данкену Кемпбеллу, не придал никакого значения ворчанию команды.